Вспомним также, что собравшиеся у Фатимы 70 тысяч случайными зеваками отнюдь не являлись: они ждали чуда, заранее подготовив себя к какому-то сверхъестественному зрелищу, и успели сообща войти в состояние, близкое к религиозному экстазу. Ожидаемое произошло: толпа породила и испытала галлюцинацию, связанную с гипнотическим искажением времени и пространства.
Между тем, «Книга Исход» (а также «Евангелия от Марка, Матфея и Луки») сообщает нам о другом небесном чуде — к счастью, с португальскими плясками Солнца по масштабам своим несопоставимым. Речь идёт о «девятой чуме египетской" — кромешной тьме, покрывшей страну на целых девять дней: «Они друг друга не видели и с места не могли сдвинуться, но свет сиял в жилищах детей израилевых».
В «Новых комментариях к Священному писанию» епископ Гор предполагает, что тьма вполне могла быть вызвана гигантской песчаной бурей. Но загадочный свет в домах детей израилевых, спрашивается, откуда взялся? Был ли он солнечным или искусственным?..
Солнце в Израиле отказалось служить по меньшей мере ещё один раз: начиная с полудня и до трёх часов того дня, когда был распят Иисус Христос. Лука и Марк говорят о «тьме, окутавшей землю», Матфей — о «мраке над всей землёй» (имея в виду, возможно, лишь Иудею). Лука — единственный из троих — упоминает завесу в храме, разорвавшуюся посередине.
Все толкователи сходятся на том, что в день пасхального полнолуния солнечного затмения быть не могло. И все при этом не замечают странного совпадения: три дня тьмы египетской и три часа мрака на Голгофе. Что если второе событие явилось символическим отголоском первого? Или драму на Голгофе сопровождало сильное землетрясение, поднявшее тучи пыли? Впрочем, Иоанн о «мраке» не упоминает вообще. Странно: в его свидетельстве, хронологически последнем, мы вправе были рассчитывать как раз на самое детальное и красочное описание чуда…
Время от времени в разных местах повторяется ещё один феномен того же типа: появление в небесах сияющего святого распятия. Самый знаменитый случай такого рода — видение императора Константина, узревшего в небесах светящийся крест и рядом с ним буквы: «In Hoc Signo Vinces» («С этим знаком — победишь»).
Произошло это в 312 году н. э. накануне битвы Константина с Миксентием. Друг императора Эйсебий отмечает в жизнеописании Константина, что видение не только обратило последнего в христианство, но и подтолкнуло его к ещё более радикальному решению — объявить христианство официальной религией Империи. Константин воспринял видение как знак высочайшего повеления, повиновался, и жизнь его с этих пор превратилась в нескончаемую череду триумфов. В том, что именно христианский Бог помогает ему в борьбе, он не сомневался.
Доктор Сильвано Ариети в статье «Утрата реальности» («Psychoanalisis and Psychoanalitic Review», осень 1961) объясняет происшедшее тем, что Римская Империя уже находилась в стадии распада и Константин был внутренне подготовлен к принятию христианства — прежде всего, христианкой-матерью, под сильным влиянием которой он находился.
Кроме того, армия Миксентия насчитывала значительное число христиан, и были основания надеяться, что многие из них переметнутся к Константину, если узнают о принятии им их религии. Христиане были прекрасно организованы и дисциплинированы, язычники в большинстве своём — разобщены и неуправляемы. Однако исторические традиции Римской Империи не позволяли Константину открыто объявить о своём выборе: тут требовалось мистическое откровение — какое-нибудь «чудо». И оно произошло. Теперь ответственность за все возможные провалы можно было возложить на нового Бога.