— А как назывался ваш корабль?
— «Монмаут».
— Это тот, что затонул, сражаясь с немецким кораблём?
— Так точно. В Южной Америке. Это был настоящий ад. Да, именно настоящий ад, — чувства переполняли его. — Но, — уже бодрым тоном добавил он, — я слышал, они тоже полегли. Это так, сэр?
— Да, они все пошли ко дну.
— Мы не встречали их здесь. Может, так оно и лучше. А то ведь мы зла не забываем.
— И напрасно, — сказал Мейли. — В этом ваша беда. Именно поэтому наш китаец-поводырь вас сюда и привёл. Мы должны вас наставить на путь истинный. И передайте наши слова своим друзьям.
— Благослави вас Господь, сэр, все они здесь, у меня за спиной.
— Ну, тогда слушайте и внимайте: прошло время мыслей о мести и земных страстей. Ваши помыслы должны быть устремлены вперёд. Оставьте землю, к которой вас всё ещё притягивают воспоминания, и думайте лишь о том, как бы сделать свои устремления бескорыстными и достойными более возвышенной, покойной и прекрасной жизни. Вы в состоянии это понять?
— Я постараюсь, сэр. И они тоже. Мы нуждаемся в рулевом, сэр, потому что не знаем, как себя вести, и мы никак не ожидали, что попадём в такую переделку. Мы слышали, что есть рай и ад, но место, где мы оказались, не похоже ни на то, ни на другое. Вот этот китайский джентльмен говорит, что наше время истекло, но мы сможем с вами повидаться на следующей неделе. Благодарю вас, сэр, от себя лично и от своих товарищей. Мы ещё придём.
Наступила тишина.
— Это просто невероятно, — задыхаясь, вымолвил Мелоун. — Интересно, что сказали бы читатели, если бы я описал этот моряцкий жаргон и его манеру говорить и в конце сообщил, что он явлен нам миром духов?
Мейли пожал плечами.
— Какая разница, что скажут читатели? Когда я только начинал заниматься спиритизмом, я был крайне впечатлителен и чувствителен ко всему, но сейчас нападки газетчиков беспокоят меня меньше, чем выстрел из винтовки по танковой броне. Честно говоря, они мне глубоко безразличны. Наша задача — как можно ближе подойти к истине, а всё остальное предоставим другим.
— Признаться, я не больно-то разбираюсь в этих делах, — сказал Рокстон, — но больше всего меня поражает, что, оказывается, все они — простые скромные люди. Так почему же они вынуждены блуждать во тьме и являться сюда по желанию этого китайца, если при жизни не причинили никому вреда?
— Всё дело в мощных узах, связывающих их с землёй, и отсутствии каких-либо духовных связей у каждого из них, — объяснил Мейли. — Например, священник, — он зашорен догматами и канонами. Или материалист, — он всю жизнь верил исключительно в торжество материи. Моряк вынашивает планы мести. Да здесь их мириады.
— Где это здесь? — не понял Мелоун.
— Здесь, — повторил Мейли, — на поверхности земли. Вы и сами могли в этом убедиться, когда ездили в Дорсетшир. Всё, что происходило там, происходило на земле. Это был вопиющий случай, что сделало его ещё более зримым и наглядным, но в целом он не является исключением из общего правила. Мне кажется, что земля буквально наводнена привязанными к ней душами и что, когда начнётся, как говорится в пророчествах, великое очищение, это будет не только во благо им, но и во благо живущим на земле.
Мелоун вспомнил странного провидца Миромара и его речь на собрании членов Спиритуалистической церкви в тот вечер, когда они с Энид впервые посетили её.
— Вы что же, полагаете, что грядёт какое-то бедствие?
Мейли улыбнулся.
— Это слишком долгий разговор, сейчас не до него, — сказал он. — Я полагаю… Но — вот опять появился Чанг!
Дух-проводник вступил в разговор.
— Я вас слышал. Я сижу и слушаю вас, — сказал он. — Вы говорите о том, что произойдёт. Пусть предначертанное свершится! Время ещё не пришло. Когда же настанет час узнать правду, вам сообщат. Запомните это. Всё к лучшему. Всё, что ни происходит, — всё к лучшему. Бог не совершает ошибок. Вокруг меня те, кто нуждается в вас, я ухожу.
Быстро сменяя друг друга, перед собравшимися прошли несколько духов. Один из них оказался архитектором, который сообщил, что жил в Бристоле. Он не творил зла, он просто отметал от себя любые мысли о будущем, и вот теперь скитается во тьме, и ему нужно указать путь. Другой дух жил в Бирмингеме. Он был образованный человек, но материалист. Мейли никак не удавалось убедить его в том, что он действительно умер. Затем появился очень шумный и рьяный субъект, отличавшийся крайне примитивными религиозными взглядами, ограниченный и нетерпимый. Он постоянно повторял слово «кровь».