Утро вошло в мою жизнь плавно. Открыв глаза, я долго рассматривал трещинки на белом, недавно окрашенном потолке. В воздухе ощущался едва заметный запах краски. Виднелись отдельные волоски, оставшиеся от кисти. Тут ничего не изменилось… все дешево и на скорую руку. Меня покормили. Скудный столовский паек показался манной небесной. Горячий пустой суп согрел нутро, даруя скромные радости жизни. Ближе к обеду явилась доктор Дюваль с белым планшетом в руках.
Завидев ее, я демонстративно убрал руки под одеяло, чем развеселил Ольгу.
— Так… — она заглянула в планшет. — Приступим к освидетельствованию?
— Зачем? — удивился я.
— Ну, как же, вы пролежали живым трупом четыре с лишним недели. Ни пульса толком ни мозговой деятельности. Вообще никакой. Ваша энцефалограмма словно по линейке отрисована. Ни одного всплеска. Я должна убедиться, что вы — это еще вы. Встать сможете?
После утреннего массажа, тело слушалось меня сносно. Доктор провела ряд неврологических тестов, стандартные замеры давления, температуры… проверила сахар крови. А потом приступила к основной части. Психиатры люди задорные, если не сказать с придурью. Не зря же ходит шутка, про то, кто надел халат первым. Но, по крайней мере общество ее было приятным. Хотя за словами приходилось следить.
— Вам что-нибудь снилось? — наконец спросила она. — Ну, знаете, свет в конце тоннеля, единороги в облаках, или адское пламя?
— Назвать это сном сложно, — признался я. — Скорее другая жизнь в чужом теле. Причем, очень реалистичная.
— Ага, с этого места поподробнее… — улыбнулась она зловеще.
— Чтобы вы закрыли меня в дурку?
— Что вы… по нашим временам, каждого второго можно. Работать то, кто будет? Это я так, для личной коллекции. Профессиональный интерес.
Подумав, то хуже не станет, я вкратце рассказал доктору о своих приключениях, поверхностно задевая интимные подробности. Все, от момента перерождения и до последнего мига в замке Лорены.
— Вот это рассказ… — она раскраснелась от волнения. — Жаль времени сейчас мало. Сегодня я в ночь… если приду расскажете подробнее?
— Почему нет? — пожал я плечами. — Делать то все равно нечего. Но с вас шоколадка.
— Хорошо, — улыбнулась она мягко. — Отклонений в психике я не вижу. Заключение напишу положительное.
— А что потом?
— Ох, даже не знаю. Мы попробуем продержать вас подольше в госпитале. Тут хоть кормят сносно. А там как получится. Надеюсь, дети вас не оставят.
— Что, все так плохо снаружи?
— Постарайтесь пока не думать об этом. — Она болезненно улыбнулась. — Я домой вообще не хожу. Никто там не ждет. Война, будь она проклята…
— Простите…
— Не стоит. Найти шоколадку будет не просто, но я постараюсь. Приходите в себя.
И снова белый больничный потолок… После обеда я отважился выйти в коридор и попросился у дежурной сестры на улицу. Она отнеслась к просьбе с тревогой, но все же усадила меня в инвалидное кресло и, закутав в одеяло выкатила на балкон. Закурив, она осталась со мной ненадолго.
— Курите?
— Нет, спасибо. Курение убивает…
Она рассмеялась, глядя на руины полуразрушенного города и стены, посеченные осколками.
— Как там, с той стороны?
— Живут люди, — пожал я плечами. — Но идиотов тоже хватает.
— Забавный ты жмурик. Говорят, героем на войне был?
— Был, наверное. Толку сейчас с этого?
— Не скажи. Такую змею задавили! Разгребемся, поплачем, да заживем! Отстроимся заново, детей нарожаем. Баб то вон сколько осталось без мужиков. Глядишь и ты на что сгодишься, а? Машинка то хоть работает?
— Да как тебе сказать? Ноги по утрам мерзнут!
Сестра рассмеялась. Докурив сигарету, она щелчком отправила ее в долгий полет.
— Ну все братец, поехали обратно. Ты не один у меня.
Уже в палате, открыв дверцу шкафа, я наткнулся на зеркало. Зрелище удручающее. Руки истыканы иглами. Седые лохматые волосы, щетина, рискующая стать бородой. Тонкие ножки, впалый живот. Разве что без пролежней… Глаза пустые, рожа унылая. Смотреть больно. А может и правда, привиделось все? Плод больной фантазии… Как теперь быть? Болезненное неприятие действительности отозвалось острой болью в висках. Я присел на кресло на несколько минут. Потом, собравшись духом, занялся своим телом. Нехитрыми упражнениями привел мышцы хоть в какой-то тонус.
Вечером, когда стемнело, вернулась Ольга. Сунув мне в руку конфету, она уселась в кресло.