Ровена прибыла с Гэвином на руках, мой малыш спал у ее груди. Я потянулась к нему, чтобы прижать ближе к сердцу, даже если он проснется. Он заерзал, бормоча, а потом уснул у моей груди.
Ровена села со мной у камина, подложила хворост. Я покачивала Гэвина на коленях.
— Как мой сын? — спросила я.
— Растет, миледи. У меня хватает молока и для него, и для моей Мины.
Я ощутила укол стыда. Хотя она этого не хотела, ощущалось как укор. Я оставила малыша и уехала воевать с его отцом. И я чуть не оставила его без отца, а себя — вдовой. Я погладила его рыжие волосы и тихо заговорила с Ровеной:
— Про Уну слышно? Ее все еще нет?
— Она прислала весть, миледи. Ушла к монахиням в Дифеде.
— К монахиням? Почему?
Ровена покраснела и посмотрела на ноги.
— Мы разделили Кинана, но, как только я забеременела, Уна начала меняться. Она сказала, что это был грех, и, если уйдет в монахини, освободит Кинана, и все будет на местах.
— Мне жаль, Ровена. Вы были близки как сестры.
Я вдруг заскучала по Уне, поняв, что могу ее больше никогда не увидеть. Что за подругой я была для нее? Для всех? Ровена всхлипнула.
— Хуже того, что Кинан все еще в лазарете. Раны могут убить его.
— Не говори так. Он может выздороветь. Я проведаю его. Он — смелый рыцарь, он станет тебе однажды хорошим мужем.
Ее глаза заблестели от слез, она вскинула голову и взяла меня за руку.
— Миледи, у нас еще есть шанс? Люди говорят, это конец мира, и саксы сотрут нас.
— Не знаю, милая. Я сдаваться не буду. Я должна бороться за Аранрод и сына. Не знаю, как, но мы спасем нашу родину. Должны.
— Надеюсь, вы правы, ваша светлость. Надеюсь, вы найдете способ.
Она вытерла щеки, встала и предложила забрать Гэвина. Я покачала головой, решив, что ему лучше этой ночью побыть в колыбели рядом со мной. Он подрос, после вечернего кормления от Ровены он мог спать всю ночь, не голодая. Но Ровена просила идти ночью к ней, если понадобится. Я поблагодарила ее, и она закрыла дверь.
Я прижимала Гэвина к себе, стояла и смотрела на огонь. Дождь бил по ставням, ветер свистел в щелях в стене, но камин грел комнату. Где-то там Артаган дрожал в темнице у горы Сноуден. Саксы терзали землю, никто не мешал им. Два врага, Морган и Артаган, были побеждены, один мертв, а другой в цепях. Мой первый муж был призраком, а другой — в оковах. Кто выступит против варваров? Я и горстка лучников из древнего замка. Я тихо прошептала, целуя мальчика.
— Я верну твоего отца, сынок. Как-нибудь я все исправлю.
Я задремала с Гэвином на руках. Звук дождя проникал в мои сны, оглушая, как волны.
Как шум моря у места, где я родилась.
Рев волн утих, и я видела маму. Она улыбнулась мне. Мои толстые маленькие ножки ребенка шагали по каменному полу. Мама подвинула прялку, погладила меня в лесу нитей. Я рассмеялась высоким детским голосом, мама улыбнулась. Она запела колыбельную, пока ткала.
Ее песня вдруг оборвалась. На пороге появился мужчина. Я не видела его в полумраке, но знала, что голос не моего отца. Мама прижала палец к губам, чтобы я не шумела, ее глаза были печальными. Что-то было не так. Я застыла, как заяц в норе.
Мама и мужчина говорили тихо, пылко. Шум моря снаружи заглушал их слова, но часть уловить могла. Его слова звучали тепло и строго местами, почти с мольбой. Мама, казалось, злилась, но ее голос был спокойным, как всегда. Мужчина отказывался уйти. Я дрожала за ткацким станком.
Она встала, ее голос стал громче. Мама говорила мужчине уйти. Он притих, его ноги зашаркали, он ворчал по нос. Он ушел, я поспешила на руки матери и опустила голову на ее колени. Мама поглаживала меня по спине, продолжая петь, но уже тише. Шаги незнакомца утихли на лестнице.
Я открыла глаза и оказалась в спальне в Аранроде. Сон не был сном. Я видела что-то давно забытое, фрагменты детской памяти.
Я не помнила, чтобы мама встречала мужчин, пока отца не было рядом. Даже ребенком я знала, что отец легко ревнует. Кем был тот незнакомец, почему его появление так ее расстроило? Его лицо в тени было как мрак из отголосков моих воспоминаний. Я содрогнулась и зевнула, попыталась отогнать такие мысли. Я смогу обдумать это позже.
Я встала на рассвете, дождь тихо стучал по замку. Гэвин завозился в моих руках и попросил завтрак. Я повернула голову, потирая шею. Ровена босиком прошла в комнате, Мина уже была у ее груди. Она вытащила из ночной рубашки вторую грудь, Гэвин присосался к ней. Ахерн покраснел и отвернулся, делая вид, что не заметил. Я почти улыбнулась, но на лестнице появилась тень.
Аннвин прошла в мою комнату. Ее волосы стали полностью седыми после новости о плене ее сына. Она улыбнулась внуку в руках Ровены, хотя в ее печальных глазах стояли слезы. Она тоже видела Артагана в лице мальчика. Я попросила Ровену и Ахерна оставить нас на минутку. Мы остались одни, я усадила Аннвин и налила нам пряного вина. Она не притронулась к кубку, сгорбилась у пустого камина. Я развела огонь. Ее холодные ладони задержались над пламенем. Она словно постарела на сто лет.
— Я умираю, Бранвен.
Я нахмурилась, но ее взгляд пугал. Она прижала мою руку к своей груди. Я хотела отдвинуться, но она удерживала ладонь. Большая шишка торчала из ее груди. Я сглотнула. Я видела пару раз такое у старых женщин в деревне. Это часто было знаком долгой болезни. Ее не получилось бы вылечить. Я покачала головой, но Аннвин с улыбкой коснулась моей щеки.
— Не надо слов, милое дитя. Я скоро буду с твоей матерью, у меня больше нет проблем на этой земле. Но нужно поговорить о том, что не сделано.
— Я верну Артагана. Вам стоит насладиться временем с внуком.
— Нельзя сдаваться Бэлину или саксам. Иначе мой внук не сможет унаследовать королевство или вырасти на родине. Впереди тяжелый путь, Бранвен, но я пришла помочь тебе.
Я вздохнула. Что могли сделать мы со старушкой?
— Нам нужно дождаться, пока пройдет дождь. В грязи идти будем дольше.
— Нет, — твердо сказала Аннвин. — Действовать нужно сейчас. Пока природа сдерживает врагов. Судьба дает нам шанс, нужно мудро его использовать.
Я еще не слышала ее такой страстной. Она не говорила о мире и компромиссе, она смотрела как воин. Она поседела после поимки ее сына. Я не успела вздрогнуть от такой перемены, я понимала, ведь у меня был сын, что я пошла бы на все, чтобы его защитить.
Эти дожди были благословлением и проклятием. Они смывали лето, наполняли реки, озера и ручьи. Они мешали саксам идти по Уэльсу, словно сама земля боролась, чтобы спасти нас. Но так не будет всегда. И эти же дожди заливали посевы, урожай будет хуже в этом году. Зимой будет война и голод. Я видела лишь проблемы, но не решение. Я покачала головой, мои ладони легли на колени Аннвин.
— Что я могу? У меня нет армии, сокровищ, и я не могу одолеть саксов или спасти мужа. Я даже не великий воин. Как я могу нас спасти?
— Ты королева! Все в жизни готовило тебя к этому моменту. Я уверена в этом, как и в том, что меня ждет смерть. Я пришла помочь, но это ты родилась, чтобы править.
Несмотря на горе, на потери в сражении, тепло зашевелилось во мне. Словно моя жизнь прошла полный круг. Словно все испытания достигли пика в бездне, где я оказалась. Я будто отошла и смотрела на картину целиком, могла ее увидеть. И мои глаза медленно расширились.
Саксы, убийца, мое похищение и поражение в бою сплелись в одно полотно. Как я могла быть так слепа? Я прижала ладонь в голове, разум работал изо всех сил. Я играла в шахматы со своей жизнью так долго, что забыла задать элементарный вопрос о моем скрытом противнике.
Зачем они хотели меня погубить?
Несмотря на все испытания, было в бедах кое-что общее, что я проглядела. Редкие извлекли бы выгоду из случаев, что чуть не убили меня. Я закрыла глаза, смутный силуэт врага начал обретать облик. Это был правитель, аристократ, который получил бы выгоду от моей смерти или похищения. Круг сужался до горстки королей и их наследников. Во-вторых, ему должно быть выгодно нападение саксов, ослабляющее соперников. Это убирало из списка всех из Аранрода и Дифеда, пострадавших в бою сильнее всех. И это был кто-то беспощадный, рискнувший использовать убийц и саксов для своих целей, но предпочитающий сражаться за маской тайны, а не бросать вызов открыто. Список подозреваемых был коротким.