Во рту стало горько.
Тело Малкольма корчилось без головы на коне, а потом рухнуло на землю. Воины Южного Уэльса уже были сломлены, а теперь разбегались в стороны, саксы грабили мертвых. Беовульф повернулся ко мне, его желтые глаза пылали огнем. В горле пересохло, я впилась пятками в бока коня. Беги, Мерлин! Беги быстрее, чем когда-либо.
Я помчалась к лесу, не обращая внимания на ухабы и корни. Один неверный шаг, и конь сломает ногу, а я улечу в ущелье. Ветки хрустели за мной, саксы преследовали меня. Я осмелилась оглянуться, развернулась и выстрелила. Стрела задела щеку Волка, пустила кровь, но он лишь зарычал громче. Он яда его взгляда было не по себе. Он расчленит меня или отдаст для насилия своим воинам, а потом убьет. Я вопила все громче в ухо Мерлина.
Я развернула голову и ветка ударила меня по носу. Я пошатнулась на седле, звезды вспыхнули перед глазами. Я держалась за поводья, нос пульсировал. Горячая кровь лилась по подбородку, но я не останавливалась, гнала Мерлина все быстрее. Пот стекал по моей спине. Не было мира, мыслей, планов. Только жизнь и смерть. Я должна ехать до края земли, чтобы Беовульф не убил меня.
Топорики и ножи летели мимо моей головы, врезались в стволы. Саксы ревели за спиной. Их копья появлялись по бокам, их гадкое дыхание проникло в рощу. Мерлин сбросил меня с визгом.
Я полетела среди ветвей, ноги уже не сжимали коня. Между ногами не было седла. Я врезалась в кустарники, рука вывернулась и треснула. Я не сразу узнала в крике свой голос.
Огненная боль пронзила руку от кончиков пальцев до плеча, рука была выгнута под неестественным углом. Я встала на колени, грохот копыт окружал меня. Мерлин вопил в облаке пыли, копье сакса пронзало его бедро. Беовульф сорвался с лошади, как хищная птица, острый топор летел впереди него, как ногти.
Его ловкость в воздухе поражала, он в мгновение ока появился передо мной. Я сжимала сломанную руку и смотрела на него, как заяц, застывший в ловушке охотника. Я закрыла глаза. Пусть это прекратит боль. Пусть все пройдет быстро.
— Маб Керидвен!
Рев голос донесся из леса. Я открыла глаза и увидела, как меч отразил топор, летящий в мою голову.
Беовульф и Артаган рычали друг на друга, сцепив оружие над моей головой. Я попыталась встать, но пошатнулась. Ноги не двигались. Меня покалечили, или я уже мертва? Артаган оттолкнул Волка мечом, они сражались как великаны над моим телом.
Стрелы шипели среди деревьев, сбивая саксов с конец, их крики наполняли мир. Прибывало все больше варваров на своих двоих, но многие падали, лучники Свободного Кантреф сбрасывали их в ущелья. Тела со стрелами усеивали землю. Я искала рукой на земле лук, нашла его сломанным от моего падения. Черт. Я должна встать и сражаться. Должна.
Еще больше криков «Маб Керидвен!» гремело над лесом, но саксов было много, на каждого упавшего прибывало двое новых. И так снова и снова. У варваров воинов всегда было больше. Мы бились изо всех сил. Священники были правы. Это конец света. Боже, прости мои грехи, я делала все как мать и жена, защищающая любимых. Я делала это как королева. Я почти не сожалела.
Артаган отшатнулся, его руки и голова были в ранах. Беовульф двигался вокруг него, тоже в ранах и ссадинах. Противники смотрели друг на друга, как хищники, пытались погрузить друг в друга зубы для последнего удара.
Лук был сломан, но стрелы еще работали. Я бросилась, хромая, к Волку со стрелой в руке. Я выбросила вперед здоровую руку и вонзила острие в его ногу.
Беовульф взвыл от боли, отбросил меня. Я рухнула лицом в плющ и смотрела на него в тумане. Свежая кровь текла по щеке. Волк поднял здоровую ногу над моей головой, его глаза люто пылали.
Вдруг его голова упала мне на колени, язык выкатился мне на грудь. Я отпрянула, отбросила его голову в сторону, обезглавленное тело рухнуло на землю. Артаган стоял надо мной, тяжело дыша, кровь Волка стекала по его мечу. Он опустился на колени и обнял меня.
— Бранвен! Бранвен, ты слышишь? Получилось! Саксы отступают.
В лесу торжественно раздавалось: «Маб Керидвен». Глаза слипались, я рухнула в его объятия. Его голос был далеким, он двоился перед глазами. Артаган звал меня, но мои губы не слушались. Я не дышала. Все потемнело. Это был конец.
Я слышала колыбельную. Тусклый свет виднелся за веками, мир был соткан из тени и сияния. Ладонь гладила мое лицо, появившись из дымки.
— Бранвен. Моя милая девочка. Как ты выросла.
Я моргнула, но не могла двигаться. Светлокожая женщина с длинными волосами цвета воронова крыла и изумрудными глазами улыбалась мне. Ее лиловое платье и лавандовый запах были знакомы, но откуда? Мои глаза вдруг расширились, руки задрожали.
— Мама?
— Да, дитя. Это я.
— Но как? Я…? Что…?
Она нежно прижала палец к моим губам. Я расслабилась, голова стала легче перышка. Мой голос звучал по-детски.
— Мама, ты же меня больше не бросишь?
— Я тебя не бросала. Я наблюдала за тобой, разделяла твои страдания и радости. Я горжусь тобой.
— Я могу остаться с тобой?
— Еще рано. Тебе нужно отдохнуть. Знай, я люблю тебя, и я всегда буду с тобой.
Я ощущала, что она покидает меня, но не могла озвучить это. Ее прикосновение было теплым. Я коснулась ее щеки.
— Я не хочу быть одна.
— Как можно быть одной, когда есть любовь? А тебя, Бранвен, любят многие.
— Мама? Мама!
Все потускнело. Я погрузилась в чернильную тьму, слышала вокруг себя приглушенные голоса. Они звучали близко, но различить не удавалось, словно я была в глиняном горшке. За веками сияло золото.
— Шшш. Она приходит в себя.
Я моргала от солнца, увидела Ровену, с тревогой склонившуюся надо мной. Я желала на кровати в спальне, могла немного двигать головой. Тело затекло, я застонала. Я попыталась встать, но Ровена надавила на мою грудь.
— Тише, миледи. Вы были без сознания три дня. Я думала, вы нас оставили.
— Ровена? Это точно ты?
— Конечно, — улыбнулась она. — Как и все мы.
Гэвин агукал на руках Артагана, он сидел на кровати рядом со мной. Артаган прижался губами к моим губам, малыш ворковал между нами. Я улыбнулась мужу и сыну. Мои мужчины. Я глубоко вдохнула и попыталась пошевелить запястьем. Я скривилась, боль пронзила до локтя. Левая рука была перевязана, кожа болела от разных ран. Но я могла пошевелить носками и сесть.
Знакомые лица улыбались в комнате, все собрались у моей кровати. Седобородый Эмрюс и лысый отец Давид. Сэр Кинан с малышкой Миной на руках. Ахерн всхлипывал, вытирал с бороды слезы радости. Я чуть не рассмеялась, из тени в нише вышла молодая женщина.
— Уна?
Она присела в реверансе.
— Я молилась, когда услышала, что случилось, получила разрешение прибыть сюда как можно скорее.
Ровена улыбалась рядом с ней, обнимала одной рукой подругу, служащую теперь господу. Я сжала губы, ощущая, как на глазах выступают слезы. Их любовь и теплые улыбки были осязаемы, как одеяла на моей кровати. Но многих любимых среди нас не было. Энид, Падрэг, Кадваллон, Аннвин, отец, мама. Но я ощущала, что они с нами, рука об руку с живыми в этом родном замке.
Я повернулась к Артагану и поцеловала его снова. Любимый. У меня было столько вопросов, но я не знала, с чего начать.
— Расскажи все.
— Обязательно, — он подмигнул. — Но нас ждет пир, и ты должна там быть.
Я прищурилась. Пир? Дожди раздавили урожай. Я не понимала, откуда еда. Но не спорила. Желудок урчал, голова кружилась. Артаган отвел меня во двор и за врата замка. Мои шаги были неуверенными, но было приятно ощущать тепло солнца на щеке. Все было не на месте, дожди летом, тепло осенью. Я выбилась из времени.
Жители деревни собрались у Аранрода, там лежали снопы спелой пшеницы и мешки с зерном. Женщины касались моего платья, знакомые лица матерей и дочерей, что выступили со мной во время осады и помогали потом отстраивать замок. Лучники махали луками над головой, защитники и охотники. Дети бегали по траве, не думая о бедах и тревогах прошлого. Играли менестрели, жители танцевали. Пахло жареным мясом, оленина висела над огнями. Я вцепилась в руку Артагана и шепнула ему на ухо: