Гюнтер рассмеялся. Этот леденящий кровь звук отразился и многократно усилился под сводчатым потолком. Я услышала, как он поднял мои босоножки и постучал одним каблучком о другой.
— Они еще теплые, Золушка. Но теперь бал для тебя окончился.
Его голос был веселым, пожалуй, даже ласковым.
— Твой мистер Мейтланд мертв, Сюзанна. Хочешь знать, как верный рыцарь перехитрил сам себя? — Гюнтер снова довольно рассмеялся. — К тому времени как я покончу с тобой, ты будешь очень рада присоединиться к нему. Несказанно рада.
И он спокойно, нисколько не скрываясь, пошел к сцене.
Выбора не было. Распахнув окно, я вылезла на узкий выступ.
И прижалась спиной к грубому камню. Он был холодным как лед. Мои ногти тщетно скребли шершавую поверхность, стремясь хотя бы за что-нибудь зацепиться, но не находили опоры. Слава Богу, ветер довольно сильно прижимал меня к стене. Без него, думаю, я бы не смогла удержаться. Выступ был очень узким. Всем телом вжавшись в стену, я смотрела вверх, на темный купол неба.
Теперь надо было как-то заставить себя посмотреть вниз. Я должна была определить, как далеко тянется выступ вдоль стены. Набравшись смелости и громко шепча молитвы, я неуверенно повернула голову. И сразу мир безумно закачался, небо и ущелье закружились в шальном калейдоскопе, который потянул меня в свой смертельный вихрь.
Я зажмурилась и зажала уши руками, чтобы прийти в себя. Иначе не выжить. А тут еще во всеобщий кошмар ворвался грубый голос Гюнтера:
— Ты, проклятая глупая сука! — И я услышала, как что-то стукнуло. Очевидно, он куда-то швырнул мои босоножки. Его голос относило ветром в окружающую меня черную пустоту, он плыл над горами, и у меня сжималось сердце.
— Нет! — во все горло заорала я. — Нет!
В ответ Гюнтер издевательски расхохотался. Он был совсем рядом. Если только он протянет руку и потянет меня за юбку…
И я начала двигаться, расставив руки и прижимая ладони к стене. Так… сначала передвинуть одну ногу, потом перенести на нее вес, потом подвинуть к ней другую, а затем и все туловище. Восстановив равновесие, можно повторить операцию.
— Что за… — Гюнтер высунулся из окна и протянул ко мне руку, но я была слишком далеко, и он не сумел схватить ничего, кроме воздуха.
Теперь рассмеялась я. Услышав его шумное дыхание, я даже на мгновение подумала, что сумела одержать верх. Но увы, это оказалось далеко не так. Он развернулся в оконном проеме, занял устойчивое положение и вытянул по направлению ко мне правую руку. Еще секунда, и я отправлюсь на тот свет.
Охваченная ужасом, я тем не менее продолжала медленно двигаться вдоль узкого выступа. Но тут я вспомнила, что у него есть пистолет. И разумеется, он не задумываясь пустит его в ход. Ветер трепал мою юбку, шлепая ею по камням. Из дальней башни ухнула сова. А я продолжала упорно идти, отодвигаясь от него сантиметр за сантиметром, ожидая, когда он нажмет на спусковой крючок и отправит меня в небытие. Как я могла надеяться спастись, находясь на узком карнизе над пропастью? Ведь сказал же гид, что тут некуда деться… некуда…
— Ты ускользнула от меня, Сюзанна, — насмешливо заговорил мой враг. Вероятно, ему захотелось поиграть со мной. — А ведь у меня были такие грандиозные планы на тебя! Хотя многие средневековые барышни умирали девственницами. Броситься в пропасть, чтобы принести себя в жертву Богу, — такова была их судьба. Поэтому, если подумать, так даже лучше.
Приоткрыв глаза, я увидела угол здания. Луна скрылась за облаками, и я не могла видеть черную бездну внизу. Уже неплохо. Я чувствовала себя изолированной в непроницаемом мраке. И сантиметр за сантиметром удалялась от своего мучителя. Возможно, было слишком темно и Гюнтер из окна не видел, где кончается здание. И если я сумею завернуть за угол раньше, чем ему надоест издеваться надо мной…
— Убить тебя в пустом поле или в какой-нибудь канаве — наверное, все-таки было бы неправильно. Эти музейные декорации Средневековья больше в твоем стиле, Сюзанна.
Из непроницаемого мрака вылетела сова и, ухнув, ринулась вниз.
— Очень жаль, что у меня нет ни времени, ни возможности утопить тебя в Штарнбергерзее — именно так погиб Людовик. Это было бы еще более театрально.
До угла оставалось меньше метра. Если я сумею сделать несколько более длинных шагов…
— А если ты думаешь, что дойдешь до угла и скроешься, значит, ты еще большая дура, чем я считал, — сказал Гюнтер. Теперь его тон не был насмешливым. Игра подошла к концу.