Застывшее лицо Бессмертного со сжатыми губами выражало суровую отчужденность человека, решившегося на что-то важное. Глаза уставились в одну точку: мелкие, как роса, капельки нота выступают на лице и на шее,— там, где кожа не тронута огнем.
— Тебе тяжело, Саша? — спросила она.
Бессмертный только нервно передернул плечами.
— Да... тяжело...— глухо ответил он и вцепился пальцами в шалевку низкого оконца. Она затрещала.
— Но отчего? Что это значит? — допытывалась Валя.
— Мне тяжело, потому что... Я и сам не знаю...
— И все-таки ты мне скажешь,— в Валином голосе послышались твердые нотки.— Я давно заметила, что тебя что-то беспокоит. И мне все время кажется, что я в чем-то виновата, что тебе надоела моя опека...
Валя умолкла, ожидая, что Бессмертный начнет оправдываться, но он молчал.
Потом взглянул на нее — словно обжег взглядом,— сказал:
— Валя... Все, что ты услышишь,— это только малая доля того, что я хотел бы тебе сказать... Только тебе я обязан самым дорогим... что не имеет цены и не измеряется никакими мерками. Ты... спасла мне жизнь...
Валя опустила голову. Щеки ее зарделись, как ва морозе.
— Я не хотел бы остаться в твоих глазах... ну, таким... Чтобы ты не думала, что я не умею платить добром за добро... Да что делать? Время идет... Я уже здоров, пора становиться в борозду... Что ждет впереди — неизвестно... Но если выживу...
Валя чувствовала, что Бессмертный не решается сказать ей все. Совсем не этого она ждала. Этот человек стал ей за последнее время своим, родным, близким. Она уже свыклась с мыслью, что судьбы их связаны беспощадной войной, и связаны навсегда.
Но теперь Валя совсем не понимала Бессмертного. Он говорил такое, что можно сказать кому хочешь, только не ей.
А Бессмертный, будто не замечая перемены в настроении девушки, продолжал, запинаясь и обдумывая каждое слово:
— Теперь начинается такая горячая пора... Грех отлеживаться, когда кругом все кипит, как в котле... Затосковали мои руки по работе, затосковали...
Вале не верилось, что лишь это его беспокоит. Она спросила с упреком:
— Саша, неужели у тебя только тоска в сердце? Неужели ты так одинок и нет у тебя никого близкого, своего?
Бессмертный смутился, опустил голову.
— Ты же сама знаешь... Зачем спрашивать?
— Я-то знаю, а вот ты знаешь ли? Не это я хотела услышать от тебя, не это!..
Обида и слезы слышались в ее голосе.
Бессмертный наконец решился.
— Сегодня у меня, пожалуй, самое трудное испытание изо всех, которые мне довелось пережить... Я признаюсь тебе, что с той поры, как ты появилась в отряде, я потерял покой. Я полюбил тебя раньше, чем узнал, кто ты и что... Но от тебя веяло таким холодом, что я боялся и заикнуться о своих чувствах... И, кроме того, я думал, что у тебя с Сандро...
Напоминание о Сандро остудило Валю. Всплыл в памяти образ этого необыкновенного человека, и за минуту пронеслись в голове все встречи с ним — от первого знакомства до той стычки в деревне Голубы, где он погиб такой лютой смертью.
— А после всего, что ты для меня сделала, ты стала мне во сто раз дороже — я говорю это искренне... Другое дело, как ты сама относишься ко мне...
Он запнулся, и Валя вдруг увидела, что Бессмертный покачнулся. Ноги его подогнулись, и он чуть не осел на настил из еловых плашек, служивший в землянке полом.
Валя подхватила Бессмертного и горячо, сквозь слезы прошептала:
— Саша, милый мой! Я боялась признаться даже самой себе, что люблю.
Бессмертный неожиданно для Вали высвободил свои руки и крепко обнял ее. Она закрыла глаза и прижалась к горячей щеке юноши.
И тут тихо скрипнула дверь в землянку. Бессмертный и Валя разняли руки и испуганно оглянулись. На пороге стоял комиссар Шилов.
— Ого, поздравляю, Бессмертный! — И тут же виновато добавил:— Простите, некстати я. Да вы не стесняйтесь, мы же не дети...
Комиссар был в новом кителе, без погон. Широкий офицерский ремень с портупеей делал его стройным и щеголеватым. Худощавое, оживленное лицо его было тронуто первым весенним загаром.
— Давай присядем, Бессмертный. Тебе еще не стоит долго быть на ногах. Вот тут интересный материал в немецкой газетке.
— Я пойду,— тихо сказала Валя.
— Подождите, что вы! — позвал ее Шилов.— Вы нам не помешаете. Наоборот, вам же все это известно...
Валя вернулась и присела рядом с Бессмертным на твердый деревянный топчан.
Комиссар отдал газету Бессмертному, ткнув пальцем в небольшую заметку под заголовком «Wunderbare Operation bei Goluby», а сам взял крепкую, из-под топора табуретку и подсел к топчану.