Светало. Утренний холод пробирал до костей, хотя ветра не было. Неслышно ступали солдатские ботинки по росистой траве. Клонило ко сну. Люди шли и клевали носами. Впереди легко шагал сержант Букатов, внимательно вглядываясь в дорогу. Уже давно заметил он следы резиновых шин. Значит, тут проехали не позднее двенадцати часов, иначе сбили бы росу.
Сержант остановил свою группу, присел, изучая рубцы от шин.
— Кажется, не наши,— сам себе сказал он и встал, стряхнув сырой песок с коленей. Потом оглядел все отделение и неожиданно спросил: — Кто из вас женат, поднимите руки.
Поднялось шесть рук.
— А дети у кого есть?
Один Лукашик опустил руку. Изо всей группы у пятерых были дети.
— Хорошо,— словно подвел итог сержант.— Кныш и Валуев! Слушайте...
Слушали все, но названные Кныш и Валуев, оба еще молодые хлопцы, оба высокие, только Кныш помельче с лица и потоньше, вытянулись в струнку. На их лицах отразилась затаенная тревога.
Выслушав задание, разведчики зашагали по дороге. Сержант проводил их глазами и долго смотрел, как, покачиваясь, таяли их фигуры в утреннем тумане.
— Перекур! — объявил он оставшимся.
Присели и закурили почти все, жадно затягиваясь и спеша, будто боясь, что кто-нибудь отберет. Закурил и Лукашик, хотя раньше он редко брал в рот папиросу. Теперь же хотел успокоиться. В голове слегка зашумело, как некогда от рюмки. Левая рука, на которую он опирался, вот-вот, казалось, согнется — так хотелось спать. «А что теперь делает Валя? — подумалось ему.— Наверное, спит или думает, что я тут воюю. А я сижу и больше всего на свете хочу спать...» Лукашик потянулся и громко зевнул.
— Кончай курить! — подал голос сержант.
Лукашик раздавил толстый окурок о подошву мокрого ботинка и поднялся на ноги.
Отделение тронулось с места. Глухо стучат ботинки, изредка брякает черенок лопатки, ударившись о винтовку.
Все молчат. Впереди, как и раньше, идет сержант Букатов, за ним чуть успевает кряжистый Кидриляев с тя- желым ручным пулеметом на плече. Следом, вытянувшись в линию, шагают, не разбирая дороги, остальные бойцы.
Без приключений, не дождавшись сигнала разведчиков, вошли они в деревню и остановились во дворе крайней избы.
Дверь в сенях была заперта. Постучали. Из окна выглянуло женское лицо, потом звякнула щеколда. Испуганная бабка смотрела на солдат и молчала, беззвучно шевеля губами.
Сержант спросил у нее, есть ли в деревне немцы. Она ответила, шепелявя, что вчера были, а сегодня — кто их знает, вроде бы не слыхать.
Сержант поблагодарил. Он знал, что полагаться на сведения, полученные от старой бабы,— то же, что идти по кладке с завязанными глазами. Поэтому они спросили про немцев еще в одной хате, и им ответили так же: были, но поехали дальше, на север, в сторону местечка.
Взошло солнце, стало быстро высушивать росу и пригревать спину. Бойцы шли по узкой дороге через поле, засеянное яровой пшеницей. Она была еще зеленоватая, но усатый, как у ячменя, колос начинал уже наливаться. Далеко-далеко тянулось ровное рыжевато-зеленое море.
Лукашик сорвал несколько колосков, растер в ладонях, сдул ости и мякину и бросил в рот маленькие зернышки. Когда-то, еще мальчишкой, любил он забраться куда-нибудь поглубже в поле, лечь в борозду и лущить колосья, как подсолнечник. А то еще положит колосья в карман или за пазуху и наблюдает, как они сами вылезают наверх. Это его всегда удивляло: как это колосья умеют ползать?
Внезапно послышался гул самолетов. Сержант скомандовал: «Воздух!» — и все залегли. Но оказалось, летели наши, летели медленно, с натужным ревом. Три бомбовоза держали курс на юго-запад. Бойцы, задрав головы, провожали взглядом знакомые силуэты тяжелых машин. Вдруг откуда-то сверху из-за облака вынырнул и пошел вниз маленький серебристый самолет. Никто не успел ни о чем подумать, как он начал пикировать прямо на звено бомбардировщиков, выпуская в них очередь из пулемета. Он пролетел вниз и еще не вышел из пике, как одна наша машина как будто нырнула, и из правого ее мотора повалил густой черный дым. Быстро теряя высоту и кренясь, самолет снижался. Бойцы ожидали, что вот-вот забелеют купола парашютов, но их не было. И не успел, казалось самолет коснуться земли, как от мощного взрыва содрогнулся воздух и ввысь взлетело целое облако дыма.
А вражеский истребитель опять набирал высоту. Со звоном и оглушительным ревом он свечкой взмыл в небо, перевернулся на спину и снова ринулся в бой. Снова отрывистая очередь из пулемета, снова веер дыма у хвоста нашего самолета...