Оторвавшись от своих нежных ласк, Томас пристально взглянул на Шарлотту, и в полумраке спальни его взгляд почудился озверевшим и диким. Осоловевшая девушка едва успела понять, что происходит, как внезапно его губы вновь поцеловали её, и приспустив свои брюки, Томас со всей осторожностью вошел в супругу. Волна резкой и неприятной боли прокатилась по всему телу, и Шарлотта не смогла сдержать крик. Шарп дал ей привыкнуть к себе, он утешающе погладил её по щеке, а после все так же осторожно начал неторопливые движения. Он знал, что доставляет жене боль, которая совершенно естественна, но, кроме этого, он знал, что совсем скоро боль исчезнет и на смену ей придет удовольствие. Шарлотта кусала губы, чуть слышно постанывая, жмурила глаза от болезненных ощущений и ненароком царапала спину Томаса, когда он заполнял её всю, без остатка. Ритм увеличивался, с ним приходило постепенное привыкание, а боль становилась славно заходящим солнцем, превращающимся в багровый шар. Наслаждение каждым движением приобретало все большую силу, и Шарлотта опустила руки с исцарапанной спины Томаса на его бедра, стараясь ещё сильнее прижать его к себе. Поняв намек, Шарп ускорил темп, и его толчки стали невыносимо быстрыми. После этого он резко перекатился на спину, и Шарлотта оказалась сверху. Томас улыбнулся своей неповторимой улыбкой, а девушка же не растерялась и принялась послушно насаживаться на возбужденный, твердый и довольно большой орган. Опустившись, девушка добавила к этому соитию самый нежный поцелуй, и, услышав приглушенный стон Томаса, не смогла сдержать улыбки из-за переполняющей её радости оттого, что она все делает правильно.
Стоны возлюбленных, наверное, впервые прозвучали в стенах этого дома горячо и искренне, наполненными глубокой и неоспоримой любовью, чистой и светлой, лишенной любого изъяна и больного безумия, одержимости и страха. Аллердейл Холл запомнит их, как запоминал все, что только могло происходить в его комнатах. Дом уже давно погрузился во мрак, и только в спальне горели свечи, но древние стены внезапно пробудились ото сна и будто устало пролепетали о своем недовольстве, скинув с себя приунывших черных мотыльков, чье хлопанье крыльями так четко раздалось в абсолютной тишине.
Яркость свечей разлилась по одному из коридоров поместья, в своих руках на позолоченном подсвечнике их несла грациозная Люсиль. Настолько тихи были её шаги, словно сам мотылек порхал в воздухе. Она придерживала платье и медленно подходила к спальне, где на брачном ложе предался любви и страсти её брат со своей новоиспеченной супругой. Люсиль осторожно присела и заглянула в замочную скважину, и взгляд её мимолетно похолодел и в то же время наполнился некой печалью и даже ноткой страха, странного, необъяснимого… Должно быть, она глубоко огорчилась тем, что теперь в жизни Томаса она не единственный родной человек, чья любовь дорога ему.
========== Первые предвестия тайн. ==========
Сон, словно облако тумана, постепенно рассеялся в сознании, и Шарлотта вдруг ощутила, как нежные руки гладят её по слегка спутанным длинным волосам, а после заботливо убирают упавшие пряди с её щеки, для того, чтобы обжечь ту утренним поцелуем. От мягкого прикосновения полюбившихся губ супруга Шарлотта окончательно пробудилась, уст её коснулась прекрасная улыбка, девушка приоткрыла глаза и взглянула на Томаса из-под черных густых ресниц.
-Доброе утро, - прошептал он, продолжая гладить её по волосам. -Я принес тебе завтрак, - указав на поднос, что стоял на прикроватной тумбочке, Томас снова произнес:
-Поешь, а после тебе предстоит более близкое знакомство с Аллердейл Холл.
-Спасибо, - улыбнулась девушка, приподнимаясь на подушках. Она потянулась к мужу за поцелуем, который он с огромной радостью подарил ей.
Наконец настал тот момент, когда Шарлотта могла получше освоиться в новом доме, который пугал своей мрачностью так же сильно, как и распалял любопытство, которого в юной душе Шарлотты было предостаточно. Ей было интересно все: каждая дверь, ведущая все в новые и новые комнаты, каждая картина, украшающая стены, каждая вещица, хранившаяся на запыленных полках много-много лет. Шарлотта вначале обследовала вместе с Томасом второй этаж, увидела несколько некогда восхитительных спален, которые принадлежали далеким предкам этой семьи, но время не пощадило старинные комнаты, как и условия, в которых находился дом: на стенах, помимо засохших пятен глины, образовалось множество трещин и дыр, отчего в спальнях царил холод, повсюду здесь была ветхая мебель, под ногами трухлявые половицы, грозившиеся провалиться вниз от малейшего натиска, сохранивших свое великолепие некоторых вещей, казалось, ещё совсем недавно трогали чьи-то бережные руки, а в застоявшиеся засохшие чернила кто-то не так давно окунал перо, которое покоилось на пергаменте с кляксой, а эти странные изображения на обоях сразу же привлекли внимание юной Шарлотты. Она разглядела веселую ребятню, играющую среди облезлых засохших деревьев, которые словно устрашающе следили за тем, как дети разжигали во мраке костер, чтобы хотя бы совсем чуть-чуть разогнать темные краски разгулявшейся ночи. Наверное, в первые дни эти обои своей необычной расцветкой мог бы придать настроения, но сейчас он скорее нагоняет грусть об ушедших временах и жуть, кроющуюся в уголках сердца девушки, а кроме этого, заставляет также отыскать некий потаенный смысл во всех этих изображениях.
-В эти комнаты никто не заходил уже много лет. Все здесь остается нетронутым. Мы с Люсиль никогда в них не бывали, а прежде они и вовсе были заперты. Я даже не знаю, кому они принадлежали, - говорил Томас, со всей заботой придерживая жену под руку, чтобы та случайно не оступилась.
-Должно быть, в них жили ваши прадеды и прабабушки, - предположила Шарлотта. Её внимание упало на книжный шкаф с прозрачными дверцами, за которыми она разглядела двойную рамку для фотографий, одна из них пустовала, а во вторую была вложена фотография серьезного мужчины с длинными черными усами и с трубкой во рту, он смотрел на неё своим рассерженным взглядом, который, казалось, никогда не видел в своей жизни ни одного радостного события. Шарлотте подумалось, что этот неизвестный мужчина, вероятно, предок, многое повидал в жизни, и даже хорошо заметные складки, залегшие на его широком открытом лбу, говорили, что он хмурился, грубо говоря, с малых лет.
-А кто это? - тихонько спросила Шарлотта Томаса. Баронет внимательно посмотрел на фотографию.
-Кажется, это Эдвард Шарп, наш далекий предок, основатель этого поместья. Рядом должна быть фотография его жены, но… возможно, она давно утеряна.
-Значит, это была его спальня, - заключила Шарлотта, по-детски радуясь своей догадке.
-Да, похоже на то, - согласился Томас, ответив на её искренне счастливую улыбку. -Ну что, идем дальше.
Дальше они вдвоем направились в мастерскую Томаса, которую он давно хотел показать своей супруге.Томасу не терпелось удивить её своими изобретениями, что у него прекрасно получилось. В его мастерской оказалось столько интересных вещей, и Шарлотте хотелось каждой из них уделить внимание: вырезанные из дерева игрушки, которые Томас делал в далеком детстве для Люсиль, довольно странная кукла-фокусник, которая работает на механизме, кроме этого, много различных чертежей и деталей, которыми завален стол. Шарлотта была поражена этими вещами, которых прежде ей не доводилось видеть, каждую из них она наименовала “чудом”. Провозившись всю жизнь с картинами и красками, она словно и понятия не имела, что человеку подвластно сотворить что-то иное. Этим Томас привлек её ещё больше. До того с ним было интересно, что её чувства к нему с каждой секундой росли и росли, по мере того, как она узнавала его с совершенно новой стороны. Залюбовавшись занятными фигурками из дерева, Шарлотта совершенно не заметила, как муж пристально наблюдает за ней, и на его лице то появляется, то снова гаснет печальная улыбка, причина которой, наверняка, скрывается где-то в самых сокровенных частичках его души, которые ещё не были открыты для Шарлотты, возможно, о существовании которых она даже не подозревала. Пока…