Правда могла бы быть настолько чудовищной, что это даже не укладывалось в голове, и Алан тут же отвел её от себя, ибо такое просто было невозможно. Он смотрел на изображение старой женщины с топором в голове, лежащей в кровавой ванне, смотрел на двух сирот, которые в итоге попали в детский пансионат, и с ужасом понимал, что Шарлотте вряд ли об этом известно.
========== Нелегкий выбор. ==========
Эта ночь была мучительной, Шарлотте с огромным трудом удалось пережить её. Она с нетерпением ожидала утра, она молила его скорее взять власть над ночной тьмой и осчастливить мученицу своим светом. Она молила каждый раз, когда распахивала глаза в пробуждении от страшного сна и едва ли не со слезами в глазах бросала взгляд на окно, сквозь которое безжалостно её приветствовала все та же бесконечная ночь. Шарлотта устало опускалась на подушки и вновь прикрывала глаза, за ничтожно маленькие секунды она засыпала, и в мире снов её встречали те страшные окровавленные жители Аллердейл Холла. Среди них была Люсиль, среди них был он… Томас был так далеко, она не могла подойти к нему - путь между ними словно был непреодолимой пропастью с кишащими в ней духами прошлого. Она зовет его, надрывая собственный голос, а он лишь безразлично покидает её.
Этот кошмар длился так же долго, как и эта ночь. Шарлотта металась из стороны в сторону, и только когда первые отблески утра появились в непроглядном тучном небе, она сомкнула усталые глаза и в спокойствие заснула. Дурные мысли и кошмарные сны, словно вампиры, испугавшиеся дневного света, отступили и растворились в темных уголках сознания, покорно дожидаясь ночного часа, когда вновь можно будет напасть на свою пленницу и уничтожить её изнутри.
…Шарлотта разомкнула глаза, когда дневной свет основательно занял комнату, врываясь через окно. Белокурая девушка медленно повернула голову на другую половину кровати - мужа рядом она не увидела. Подушка его была холодной, что говорило о его давнем пробуждении. Шарлотта с грустью посмотрела на узорчатую простыню, проведя по ней ладонью, а после чуть приподнялась на подушках. Голова была словно ватной, в ушах слышался шум, а глаза по-прежнему слипались, как в самые поздние ночные часы. Однако утро упрямо напоминало о себе, и Шарлотта должна была отдать ему должное и в благодарность за его наступление обязана была бодрствовать, отвлекаясь от страшных снов.
Только вот вчерашнее плохое состояние пожаловало вместе с долгожданным утром, и Шарлотта ощутила тошноту, которая слишком быстро превратилась в рвотный спазм. Первая мысль после этого неприятного утреннего происшествия - отравление. Его Шарлотта вполне допускала, учитывая, что в лютом холоде и гнилых условиях этого дома продукты могли быстро потерять свою пригодность. Стало легче, и миссис Шарп быстро забыла эту неприятность, почти не обратив на это особого внимания.
Внезапно мысли её вернулись к вчерашнему разговору с Люсиль. Снова эта надоевшая загадка и совершенно ничего нового. Кажется, что золовка с каждым разом все подбрасывала дров в камин, а как только огонь разгорался, она тут же успокаивала его, слегка плеснув водой. Она заставляла свою невестку посидеть в клетке, которая оказывается гораздо хуже тюремной камеры, которая заставляет метаться не только тело из угла в угол, но и сознание. Нет ничего хуже, чем недосказанная тайна, которая, как Шарлотта уже успела понять, если раскроется, то не принесет с собой ничего хорошего.
Помимо всего этого её поджидали надежно спрятанные письма, адресованные Изабель Локвуд, которые она забрала из шахт, но прочитать пока так и не решилась. Она все откладывала это занятие, как будто боялась, заглянув в них, узнать что-то из рамок вон выходящее. И вот сейчас она снова пытается отвлечься от мысли о чужих письмах, заставляет себя сперва найти более важные, по её мнению вещи, вещи на данный момент и отправляется приводить себя в порядок.
Утро было бы совсем одиноким, если бы не шумный песик Люсиль, который неугомонно бегал по пятам за новой хозяйкой дома и время от времени гонял свой мячик, наполняя при этом гнилые холодные комнаты звуками жизни.
Люсиль не было ни в гостиной, где она обычно по утрам любила проводить время сидя за роялем, ни в кухне, где в казанке от дикого холода засыхала вчерашняя каша. От запаха пищи Шарлотту воротило, а состояние скованной холодной каши и вовсе отбило всякий аппетит. Поэтому девушка обошлась чаем, который заварила сама. Не было желания оставаться на кухне - холод ненавистно терзал её тело, защищенное лишь домашним одеянием, подол которого стелился по полу и был влажным от сырости. Шарлотта поднялась обратно в спальню в сопровождении своего милого папильона-спутника. Чай и уютная комната словно вернули её к жизни, однако вслед за этим вновь вернулись мысли о тех злосчастных письмах. Время было подходящее: рядом никого и никто не мог помешать. Однако первое письмо, которое Шарлотта взяла в руки, было от поверенного из Бостона. Она открыла его в спешке, заранее зная, что прочтет в нем.
Буквы, выведены на редкость красивым мужским почерком, складывались в вполне знакомые и ожидаемые слова. Они гласили о том, что все имущество Мунн может в одночасье перейти к Томасу Шарпу по желанию законной владелицы, от которой требуется лишь подпись. Не задумываясь не на секунду, Шарлотта с огромной радостью оттого, что наконец-то может быть полезной мужу, и в то же время несколько печально от воспоминаний далекого прошлого, поставила свою подпись, которая элегантно смотрелась в своей графе.
Для миссис Шарп это действительно было радостной новостью за последние дни. Это значит, что уже совсем скоро Аллердейл Холл можно будет буквально вытащить из омута, в который он медленно проваливается. Ей не терпелось сообщить Томасу о том, что вскоре их жизнь наладится и можно будет наконец подумать о создании полноценной семьи, чего оба они очень хотели.
В это время Томас Шарп в очередной раз запустил свою машину, и сегодня его надежды оказались не напрасными. Они наконец перестали быть иллюзиями и воплотились теперь во что-то реальное и удачное. Последняя деталь была именно той необходимой для полной ходовой работы необычного механизма Томаса.
-Ферди, по-моему все идет отлично! - крикнул молодой баронет своему помощнику.
-Все верно, хозяин, - отозвался тот, но его хриплый голос был заглушен громким шумом комбайна.
Томас спрыгнул с подъема на землю, чтобы со стороны взглянуть на свое творение, над которым он так долго, тщательно, и усиленно работал, чтобы довести до ума. Наступление холодов его уже не пугало, по крайней мере сейчас от волнения и переполняющей радости он ощущал жар, словно стоял под лучами палящего солнца.
С замирающей улыбкой мужчина любовался слаженной работой машины и совсем не заметил, как на снегу буквально по его следам ползло нечто похожее на кровь. Оно медленно, но верно расползалось, однако так и оставалось незамеченным или вновь заметенным снегом, но в итоге все равно пробиравшемся сквозь. Точно так же Томас не заметил, как приблизилась Люсиль. Она встала рядом, и брат в радости своей крепко обнял сестру за плечи.
-Люсиль, она работает! Без остановки уже целый час. Теперь наши дела пойдут в гору, - говорил Шарп, с блеском радости в глазах глядя на недовольную девушку, которая с кислой миной обняла брата, а мыслями словно была далеко. -Мы добились успеха, Люсиль. Хочется скорее обрадовать Шарлотту. Даже не вериться, что мы это сделали, - облегченно говорил баронет, будто не замечая некого упрека в глазах сестры.
-Я очень рада, - холодно наконец отозвалась девушка, - но меня гораздо больше волнует то, что бумаги твоя жена ещё не подписала, а ведь ты говорил, что её поверенный их уже прислал.
-Снова ты об этом… - Томас отвел сестру в сторону, чтобы их разговор не услышал Ферди или кто-то ещё из бригады рабочих.
-Я забочусь о нашем благополучии, Томас. Ты должен поторопить её с подписью. - Это скорее была не просьба, а приказ. Женский тон, порой бывающий нежным, звучал словно сталь. Шарп молчал, решаясь раз и навсегда открыто высказать свою точку зрению по этому поводу, которая полностью противоречила мнению Люсиль.
-Я не буду делать этого. Скажу тебе больше: мне надоело зависеть от кого-то, мне надоела та жизнь, которая была у нас с тобой. Я хочу добиться всего сам, и у меня начинает получаться. Я хочу обеспечить будущее своей семьи.