“Нет! Нет! Только не вспоминать! Никогда! - заставлял Томас себя.” Но все его моления оставались неуслышанными собственным рассудком, памятью и совестью. У него словно помутнело в глазах, и тогда в стремлении сбежать и скрыться от внутренних голосов, среди которых существовали и те, что уже никогда не заговорят в этом мире, Томас схватил рукой горстку ледяного, рассыпного снега и умылся им словно родниковой водой. Уставившись в пустоту, оставив на щеках белые снежинки, которые немедленно начали таять и превращаться в слезы, баронет заставил воспоминания отступить, а совесть замолчать. Только позже он случайно взглянул на свои пальцы и увидел на них кровь, вернее что-то напоминающее кровь. Она сочилась из-под снега, она хлынула потоком в том месте, откуда он зачерпнул его рукой. Будто бы оторван был кусок живой плоти… Вся эта картина показалась Томасу такой двусмысленной, и если бы не здравый смысл и закаленная душа, привыкшая к боли, он бы давно сошел с ума…
Он знает, что он совершил однажды… И только тогда он по-настоящему почувствовал себя монстром. Отец Шарлотты был на волоске, и Томас без удовольствия, но из надобности был вынужден оборвать его. Он запачкал свои руки в тот день, и кровь с них он не отмоет никогда… И пусть его намерением было лишь спасти свою сестру, оправданий он не мог отыскать для себя. И вот теперь шанс все исправить появился, и жизнь любимой жены Томас сбережет.
Он решился. Он должен, обязан все рассказать ей, как бы не было это сложно. И хотя Томас понимал, что после подробностей его прошлого вряд ли мечтательное будущее рядом с Шарлоттой когда-нибудь станет реальностью, он не видел другого выхода из ситуации… Подумав так, он в ту же секунду осекся: а как же Люсиль? неужели он не сохранит её тайну, как клялся сделать это? Все началось сначала: мысль за мыслью, решение за решением, но толком ничего…
Серое небо постепенно начинало темнеть, а тучи все неустанно набегали из холодных краев, неся с собой новые метели. Ближе к ночи ветер стал усиливаться - об этом возвещали громыхающие ставни в комнате, которые были плотно закрыты, но настолько непрочны, что ветер мог легко при более мощном своем порыве просто снести их. На чердаке слышался шум и грохот, казалось, что стены выли от дикого холода, дом скрипел и скрежетал. Шарлотта боялась, что сейчас он просто начнет разваливаться, хороня под своими обломками все свои тайны и их тела. Но минуты за минутами бежали по пятам - и все оставалось как прежде: ветер смеялся, а дом сотрясался.
За окном возвысилась непроглядная ночь, превращая голые деревья в призрачные тени, что маячили на белом снегу. Вокруг не было ни одного огонька, ни фонарика, который пролил бы свет в душу безжалостной ночи, бескрайние заснеженные поля напоминали собою замерзший океан, который на самом горизонте сливался с небом и превращался с ним в одно целое, неразделимое, вечное. Въездные ворота, подобно каменным стражам, прочно стояли в разгулявшейся снежной пурге и, казалось, с огромным усилием держали на своих твердых плечах вывеску “Аллердейл Холл”, которая дребезжала при неоднократных порывах ветра.
Шарлотта с содроганием смотрела в окно, а после загородила его шторами, лишь бы не видеть этот ужас и не представлять бедолаг, которые могли оказаться без крова в такую бурю. Укутавшись потеплее в свой халат, она уселась перед камином на кресло и бездумно уставилась на огонь, который, как ей казалось, уже не грел её. Холод этого места настолько вжился в её крови, что даже жар пламени не помогал избавиться от него. А вместе с тем печальные мысли налетели, подобно летучим мышам, вырвавшимся из своего убежища на ночную охоту.
В глазах девушки плясал огонь, волосы принимали золотистый оттенок, а на щеке застыла блестящая слезинка, которую она поспешила стереть, когда Томас зашел в комнату. Он без слов приблизился к жене и подарил свой мягкий поцелуй, только вот ласка эта показалась Шарлотте чуждой, настолько ледяной, что от неё пробежали мурашки. Он обманывает её или она заблуждается в своем недоверии? Кто он? Разрушительное чувство, когда тебе кажется, что ты совсем не знаешь любимого человека и боишься предположить, что он скрывает в своей душе на самом деле.
Томас был взволнован, но уже хотел было начать разговор, как вдруг услышал ненавязчивый вопрос жены, заданный приятным, слегка застенчивым тоном:
-Я могу у тебя кое-что спросить?
-Конечно, - отозвался Томас.
-Кто такая Изабель Локвуд? - Задав вопрос, Шарлотта внимательно посмотрела на лицо супруга, пытаясь понять его реакцию. Кроме растерянности она не увидела ничего, потому как попала своим вопросом точно в цель, не зная этого.
-Откуда тебе известно это имя? - сперва решил выяснить Томас.
-Я случайно оказалась там, куда ты запретил мне ходить. Там я нашла эти письма, - Шарлотта вынула три конверта из-под диванной подушки. На лице баронета было написано, что эти письма для него - не открытие. Он знал об их существовании, но никогда не вскрывал их и не заглядывал внутрь, поэтому сейчас его сердце замерло в волнительном предвкушении оттого, что Шарлотта могла узнать то страшное прошлое, от которого Томас хотел её уберечь. Стараясь унять дрожь и никак не выказать своего нездорового волнения, мужчина взял письма и прочел их одно за другим.
-Думаю, ты уже успела понять, что эта девушка была моей женой. Она была американкой. Мы познакомились с ней, когда вместе с Люсиль приезжали в Вашингтон.
-Почему ты никогда не рассказывал мне о ней?
-Я не считал это нужным. Прошлое есть прошлое. Или это бы что-то изменило тогда? - осторожно задал вопрос Томас.
-Нет, не изменило бы, - ответила Шарлотта без колебаний. -Но почему все так? Почему она не отвечала на письма своих родных и даже не читала их? Я отыскала их запечатанными.
С ответом на этот вопрос было гораздо труднее определиться, если углубиться в прошлое и вспомнить, что письма от Изабель к родным Люсиль никогда не отправляла, хотя девушка просила её об этом не раз, а письма из Америки надежно были спрятаны от их получательницы.
-Я не знаю… Изабель никогда не делилась со мной своими проблемами. После того, как мы переехали в Аллердейл Холл, она из открытой и веселой девушки превратилась в загнанное, замкнутое существо. Мы часто ссорились с ней, и со временем наши чувства угасали… Мы перестали понимать друг друга, стали чужими. - Томас говорил эти слова, в коих находил действительный смысл, а в голове держал всю правдивую историю Изабель Локвуд: по прибытию в Аллердейл Холл с бедной девушкой начали происходить странные вещи, она словно постепенно сходила с ума, боялась собственной тени и собственного голоса, она постоянно говорила о каких-то шорохах, о тенях, которые жили в стенах этого дома; она много раз писала своим родным, пока была в состоянии держать в руках перо, много раз собирала свои вещи в надежде сбежать, но она была не в состоянии сделать это. Перед тем, как прекратить её мучения, Люсиль заставила её подписать документы на передачу земли, а после этого повесила бедную девушку в библиотеке.
-Где она сейчас? - вновь с осторожностью спросила Шарлотта, будто боялась задеть этим вопросом какие-то давно уснувшие в горе струны души Томаса.
-Умерла, - только и смог ответить он, - покончила с собой. -Было тяжело в воспоминаниях пережить все это и не сметь открывать рта, чтобы озвучить, что творится в памяти. Нет… Он не может сказать правду. Решиться оказалось гораздо легче, чем сделать…
Шарлотта побледнела от такого трагичного конца короткой и странной истории, даже не подозревая, что это была лишь одна из них. Вторую Томас держал в голове и хотел было начать её, как вдруг девушка нарушила повисшую тишину:
-Прости меня. Прости, что пришлось напомнить об этом. Я даже не предугадывала такой драматический конец, - девушка подсела к мужу и прижалась щекой к его плечу. Догадывалась ли она о том, что он приготовил для неё продолжение, и поэтому остановила его? Или, быть может, за своей кротостью, жалостью и боязнью лишний раз ранить любимого, она даже не заметила его желания продолжить? Как бы там не было, у каждого из них был сейчас свой страх: она - боялась и не хотела даже думать о том, что прошлое супруга может таить в себе бесчестные и безнравственные поступки, а он - боялся даже намеком выдать, что это действительно так.