Большую часть земли «папа Зеленый» либо получил от правительств стран Центральной Америки в качестве премий за постройку железных дорог, либо скупил эти земли по дешевке после того, как с помощью железных дорог приблизил их к океанам. В Гватемале, кроме сотен тысяч гектаров земли, он контролирует три главных порта: Пуэрто-Барриос на атлантическом побережье, Сан-Хосе и Чамперико на Тихом океане. Американские путеводители для туристов сообщают, что железные дороги эксплуатирует компания «Регго-carriles Internacionales de Centro America». Почему же сокращенно она называется IRCA, а не FIСА? Потому, что по-английски она называется «The Internacional Railways of Central America» и владельцем ее является не кто иной, ка, компания, родственная американской «United Fruit». Что же в результате? Диктат транспортной монополии, тариф за перевозку груза из порта Пуэрто-Барриос в столицу более высокий. чем за путь от любого европейского порта до берегов Гватемалы.
Все это Арбенс знал слишком хорошо. Опираясь на прогрессивные силы народа, опираясь на парламент, в котором депутаты правых были в подавляющем меньшинстве, он провозгласил смелую программу постройки национального порта Санто Томас в заливе Аматике, постройки пересекающего всю страну шоссе, ведущего к порту Пуэрто-Барриос вдоль железной дороги IRCA, с помощью которого ее монополия была бы сломлена. А также провозгласил обширную реформу, которая дала бы землю безземельным и избавила их от нищеты.
Это был компромиссный план, потому что интересам страны более соответствовала бы полная и одновременная национализация железных дорог и портов, а также конфискация земель «United Fruit». Но Арбенс знал гигантскую силу «папы Зеленого», и поэтому за полмиллиона гектаров земли, разделенной между ста тысячами безземельных, он предложил компенсацию.
После этого пропагандистская машина «United Fruit» завертелась на полный ход: в Гватемале водворилось большевистское правительство, которое получает оружие из коммунистических стран; это опасный арсенал, где готовится захват Панамского канала и оккупация прилежащих к нему стран; здесь попраны права свободного предпринимательства и частной собственности; с угрозой анархии необходимо решительно покончить, пока искра ее не перелетела к соседям.
Американский посол в Гватемале, Паттерсон, который хотел принудить Арбенса отказаться от провозглашенной им программы, по требованию гватемальского правительства вынужден был немедленно покинуть страну. Вашингтон объявил это действие провокацией и заменил Паттерсона Джоном Е. Перифуа, который до этого зарекомендовал себя как душитель демократии в Греции. И тут события последовали одно за другим с молниеносной быстротой, свидетельствовавшей, с какой точностью был разработан план ликвидации сопротивления Гватемалы.
В июне 1954 года с территории Гондураса в пограничный район Чикимула вторглись подразделения политических беглецов и фашистских авантюристов, снабженных американским оружием. Их предводитель полковник Карлос Кастильо Армас предложил правительству Арбенса капитулировать. Это была открытая агрессия с иностранной территории, с помощью иностранного оружия и иностранного капитала. Несмотря на бешеные протесты американского делегата Лоджа, который на экстренно созванном заседании Совета Безопасности, потеряв власть над собой, кричал с трибуны, чтобы «Советский Союз держался подальше от западного полушария», была принята резолюция, предлагающая всем членам ООН воздержаться от помощи при всех акциях, которые могли бы привести к кровопролитию в Гватемале.
Несмотря на симпатии всего прогрессивного человечества к подвергнутой угрозе Гватемале и могучую волну демонстраций в защиту свободы гватемальского народа, поднявшуюся во всей Латинской Америке, решение ООН осталось пустым клочком бумаги. Грубая сила поставила Гватемалу на колени. Оказавшись лицом к лицу перед американскими бомбардировщиками, которые начали сбрасывать бомбы на столицу страны, и зная, что за его спиной клика продажных генералов, выдрессированных в США, Арбенс счел собственное отречение единственным средством избежать гражданской войны и разорения страны. 27 июня 1954 года, за три года до истечения выборного срока, «папа Зеленый» перевернул президентское кресло Арбенса и на истории с ним поставил точку.
А в Гватемале, которая едва успела опомниться от террора Убико, после неполных десяти лет свободы полицейские вновь встали под яркие лучи ночных фонарей и спустили предохранители казенных пистолетов, приведя своё оружие в полную боевую готовность.
Глава пятнадцатая.
К КОЛДУНАМ В ГОРОД КРАПИВЫ
Такого демократического, поистине народного персонального средства передвижения, как, скажем, велосипед в Голландии, мотороллер во Франции или мотоцикл в Чехословакии, ни в одном из южноамериканских городов вы не найдете. Между лавинами роскошных частных автомобилей, мчащихся по окончании рабочего дня в сторону предместий Рио-де-Жанейро, и индейцами, влачащими бочонки с питьевой водой по крутым улицам предместий Ла-Паса, почти Еакуум. Люди ездят на работу, набиваясь в омнибусы или пригородные поезда, облепляют звенящие трамваи пли топают пешком.
Гватемала составляет исключение.
На улицах ее мы увидели не только большое количество велосипедистов, но еще больше мотоциклистов. Мы не переставали удивляться: красные «явы», «чезеты» [8] с объемом цилиндра сто пятьдесят кубических сантиметров, рокочущие «огары» и снова «явы». Стоило чуть прикрыть глаза, и мы чувствовали себя словно в Праге.
— Удивляетесь небось, а? — с явным удовольствием упивался нашим изумлением представитель «Мотокова» в Гватемале. — Из каждых семи иностранных мотоциклов в Гватемале шесть чехословацких. А сейчас мы разведем их еще больше. Вы одолжите мне на несколько дней вашу «татру»? Не бойтесь, с ней ничего не случится, она будет чувствовать себя, как в коробке с ватой…
И вот на следующий день после нашего приезда в Гватемалу из витрин первоэкранного кинотеатра «Люкс» на Шестой южной авениде были убраны фотографии неотразимой Сюзан Хэйворд и обольстительного Джона Пэйна, а на их месте выставлены большие фотографии «татры», пробивающейся через болота Кении, пески Нубийской пустыни, горы Эфиопии, перевал Тиклио в Перу, морской прибой в Уругвае. А место заманчивых реклам новейшего американского кинобоевика заняли две карты Африки и Америки с вычерченной на них черной линией нашего пути. В фойе кинотеатра, словно на троне, возвышалась «татра» с чехословацкими флажками на флагштоках, с раннего утра и до позднего вечера окруженная любопытными автомобилистами, фанатиками-мотоциклистами, взрослыми и детьми.
— Это великолепная идея! — три дня подряд хвастался владелец кинотеатра. — Число посетителей увеличилось наполовину!
«Татра», еще сутки назад блестевшая серебристым металлом, вдруг оказалась исписанной, как школьная тетрадь. Подписи зрителей, слова признательности и похвалы, добрые слова по случаю приезда в Гватемалу, приветы Чехословакии и умелым рукам ее тружеников, «Ни пуха ни пера!», «Приезжайте к нам снова!» и снова подписи, подписи, сделанные печатными буквами и выгравированные гвоздем, чтобы никому не пришло в голову стереть. Более трех лет мы тщательно следили за тем, чтобы «татра» всегда выглядела как новая. В Гватемале перед таким ураганным огнем симпатий мы капитулировал/!.