Полтора века назад Александр Гумбольдт сравнил Южную Америку с голодным нищим, сидящим на груде золота.
Изменилось ли что-нибудь со времен Гумбольдта?
Изменилось! Над кручами Кордильер нынче летают не только кондоры, но и реактивные самолеты.
А американский индеец по-прежнему тащится пешком через горы и долины и продолжает обдирать ноги в кровь.
Взглянув на карту Гватемалы, вы найдете там уйму городов с удивительными названиями: Чимальтенанго, Момостенанго, Масатенанго, Кесальтенанго, Уэуэтенанго, Алоте-нанго, Хакальтенанго, известное нам Чичикастенанго и уйма других «тенанго». Дело в том, что «тенанго» — это ацтекское слово, означающее «место».
К одному из этих мест мы и приближались теперь в наступающих сумерках, благословляя тот миг, когда мы решились вверить «татру» кузову «шевроле» и шоферскому искусству нашего Хулио. О том, чтобы преодолеть горы в окрестностях Тотоникапана на второй скорости, нечего и думать! Вот уже шестой час плачущий мотор бьется с гигантской горной дорогой, миниатюра которой врезалась нам в память несколько дней назад на столичном ипподроме. Но ездок, вместо того чтобы хоть время от времени наслаждаться захватывающим полетом в глубину, леденеет от ужаса, представляя себе, что бы произошло среди этих умопомрачительных круч, если бы вдруг отказали тормоза… Спокойствие, автомобилист, ведь мы тормозим первой пониженной передачей, что плохого может с нами случиться?
В перерывах между подобными размышлениями мы занимались кражей монументальных полотен картинной галереи, устроенной здесь по обеим сторонам дороги. Эх, если бы иметь сейчас вволю времени, вволю пленки и полный покой, киносъемкам не было бы конца! Пейзажи с фантастическими глубинами и захватывающими дух очертаниями выплывали из-под поворотов, потрясая то необычностью красок, то их причудливой привлекательной сдержанностью, то палитрой теплых серых тонов и бесконечной шкалой синевы; в качестве паспарту мы выбирали себе то группу сосен с невероятно длинной хвоей, то трехметровые агавы и ветку цветущего кофейного дерева — в зависимости от того, показывал высотомер тысячу или три тысячи метров над уровнем моря.
Было уже почти девять часов, когда мы остановились в Кесальтенанго и спидометр доложил, что мы отъехали от Энкуэнтроса восемьдесят четыре километра. Таким образом, Хулио вовсе не преувеличивал, утверждая, что на грузовике больше десяти километров в час здесь не сделает никто.
Примерно так в половине карт и книг о Гватемале упоминается, что второй по величине город этой страны называется Кесальтенанго. Другая половина рассказывает о Кетсальтенанго. В любом случае для чешского уха это «Кецальтенанго» звучит довольно смешно ( « кецал» по-чешски – « болтун»), хотя в гербе города и помещен символ гватемальской свободы, изображение птицы кетсаль, считавшейся святой еще во времена древних индейцев майя. Встретить сегодня эту великолепную птицу с длинными зелеными перьями, вероятно, столь же трудно, как найти золотой клад, спрятанный индейцами майя от испанцев в джунглях. Птица эта строго охраняется законом, чтобы ее не истребили окончательно. Веками охотились на нее птичники величеств маня потому, что без полуметровых перьев из хвоста этой священной птицы но могли обойтись ни королевские короны, ни украшения дворцов. В некоторых рассказах о кетсале упоминается, что капризная птица при постройке гнезда делает два входа, чтобы не мять королевских перьев. Через один она входит, из другого выходит. Едва ли в Гватемале вам удастся убедиться в этом собственными глазами. В зоологических садах кетсаль такая же редкость, как и в гватемальских девственных лесах. Дело в том. что она не выносит неволи. Поэтому Гватемала сохранила ее как символ в государственном гербе вопреки американской «Юнайтед фрут». Поэтому название ее наряду с изображением запечатлено на гватемальских банкнотах, поэтому ее именем названа и разменная монета. Кое-что из тщеславия времен индейских правителей сохранили жители города Кетсаля и по сей день. Когда в 1835 ( 1839) году распалась федерация пяти стран Центральной Америки, кесальцы создали самостоятельную республику с гордым названием «Estado de los Altos ( « Эстадо де лос Альтос»)», «Горное государство». В 1917 году, когда землетрясение почти сровняло с землей столицу, они вновь заявили о своих правах и никак не хотели отказаться от утверждения, что именно теперь настал момент, чтобы столица была перенесена в историческую резиденцию Кетсаля.
Гватемала, однако, осталась Гватемалой, а чиво в своем местном патриотизме сохранили надежду на то, что когда-нибудь их мечты все же сбудутся.
Мы взобрались в кузов «шевроле», чтобы вытащить чемоданчик, в котором были спальные принадлежности и дорожный дневник, с почты отослали телеграмму в чехословацкое посольство в Мехико и повалились на постели в небольшом пансионе «Casa de huespedes Marta Perez» ( « Каса де уэспедес Марта Перес»).
Впереди у нас был, к сожалению, последний день на земле самой очаровательной страны западного полушария.
Глава семнадцатая.
САВИМ ТОЧКУ С ЗАПЯТОЙ ЗА СЛОВОМ ОБ АМЕРИКЕ
Об этом мы знали за много месяцев вперед: автомобильной дороги, которая прямо связывала бы столицы Гватемалы и Мексики, не существует. Яснее всего об этом говорила подробная карта, на которую от самой Аргентины мы наносили любое упоминание о достопримечательностях Мексики. А что, если тем временем гватемальцы докончили строительство шоссе! Или мексиканцы! А что, если кое-кто, информируя нас, преувеличивал, желая поважничать!
Шел первый час нашего пребывания на земле Мексики, в самой южной ее точке, в глухом пограничном городке Тапачуле. Не так давно мы простились с Хулио и все еще не могли избавиться от фантастических картин последнего дня в западной Гватемале, где мы чувствовали себя то словно в горах Эфиопии, то в предгорьях эквадорских Кордильер над Бабаойо. От стремительного спуска перед Малакатаном, который вскоре «шевроле» Хулио будет преодолевать снова, в обратном направлении, у нас так заложило уши, что ощущение это долго не проходило. Это была не дорога, а узенький карниз, который высек какой-то великан в разбушевавшемся океане, окаменевшем вдруг в самый разгар беснующегося урагана.
Мы расстелили на коленях бумажную простыню карты и ломали себе голову над вопросом: что делать дальше?
Карта оказалась немногословной. Она высунула в синеву Тихого океана белую полоску с предупреждением по-английски: «Automobile travel not recomended south ot Comitan», «Поездки автомобилем южнее Комитата не рекомендуются». Отрицание « not» красноречиво подчеркнуто.
При беглом взгляде на карту у вас складывается впечатление, будто в этих местах с обеих сторон начали пробивать тоннель, но вдруг строители, двигающиеся с востока, выяснили, что они уклонились от строителей, идущих с запада, на сто километров.
Действительность такова: гватемальцы запланировали выход своего участка Панамернканы на южную часть границы. И в самом деле, они подошли прямо к порогу дома своего мексиканского соседа. Попробовали они было еще сделать ответвление на северо-запад из Уэуэтенанго, но через двадцать километров выдохлись. На карте осталась только двойная пунктирная красная линия — «запланированная дорога».
А мексиканцы? Как бы «на зло надменному соседу» (и во вред себе), они спокойно принялись строить шоссе в сторону северной части границы. Через Теуатепек они пробились сквозь горы до самого Кристобаля, а затем еще несколько дальше, до Комитаиа. Как раз за несколько недель до нашего приезда в Мексику неподалеку от гватемальской границы, в Эль-Окотале, состоялось историческое торжество, на которое прибыл даже сам президент. Мексика докончила строительство Панамернканы от границы Соединенных Штатов до Гватемалы, но пожать руку своим южным соседям мексиканцы не могли по очень простои причине: не было дороги, по которой гватемальцы могли бы приехать для совершения этого торжественного обряда.