«Татра», едущая впереди, вдруг остановилась.
— Послушай мотор, Мирек. Мне совсем не нравится, как он работает. Похоже, будто подплавился коренной подшипник!
— Ну что, поехали дальше, ребята? — вмешался в разговор Норберт Фрид. — До Мехико нам осталось еще двести девяносто километров. Скоро будет совсем темно.
Из недалекого Акатлана доносится вечерний перезвон: «бим-бам-бам-бам», совсем как дома. От этого звона сердце вдруг сжимается в непонятной тоске, скорей бы уже был конец, домой, домой…
— Подшипник не подшипник, мы ему ничем не поможем, поехали.
Вскоре позади нас в небо выкатился дукат полной луны и понесся вслед за обеими машинами, словно хотел обогнать их, ненадолго пропал в колыхающихся шеренгах тростникового войска, выстроившегося по обеим сторонам шоссе, и затем снова появился, пробиваясь сквозь густую аллею эвкалиптов. Утомленными глазами следим лишь за полоской асфальта, освещенного фарами; окрестность, залитая лунным светом, напоминает сказочный мир, полный призраков; лучше не оглядываться ни вправо, ни влево, чтобы не врезаться в телеграфный столб! Вдруг откуда-то донесся одуряющий аромат сосновой смолы. Да, это сосновые рощи прекрасных, стройных сосен с длинной хвоей, еще один привет Европы. И снова едем дальше, две тысячи метров над уровнем моря, две с половиной; только что минула полночь, час духов. Не может же быть, чтобы здесь, в Мексике, духи пугали? Разве недостаточно нам было страхов за день, за две минувшие недели?
Третья, вторая скорость, в цилиндрах что-то зазвенело. Все. Стоим. Кажется, будто сердце подступило к горлу. Все. Ощущение такое, словно бегун-марафонец, обессилев, упал почти на финише. До Мехико остается около сорока километров.
— Может, это свечи. До этого мы ведь несколько километров спускались.
Отказали четыре, еще две вот-вот готовы были присоединиться к забастовке. При свете карманного фонаря соскабливаем нагар с электродов, дрожа от холода. Термометр показывает девять градусов.
— Еще бы не дрожать, взгляни-ка на высотомер. Три тысячи сто.
— Ну, ребята, это значит, что мы почти достигли высшей точки. Остается еще несколько километров до Пуэрто-дель-Айре, и можно считать, что мы выиграли. Теперь только успевайте тормозить!
Старт, и теперь «татра», излеченная от удушья, трогается даже со второй скорости. А затем сама собой перестала действовать сила, все время тянувшая машину назад. Мы были на самой высшей точке всего нашего сегодняшнего пути, на водоразделе Тихого и Атлантического океанов. «3220 метров», — докладывал один из высотомеров. Второй был несколько скромнее: «3190». Не станем же мы спорить из-за каких-то несчастных тридцати метров разницы, когда под нами Мехико, ясное дело!.. В Мехико мы поставим точку с запятой за словом об Америке; потом последует уже совсем коротенькая фраза — возвращение домой. А затем точка… нет, восклицательный знак!
Стена сосен расступилась, из-за поворота вынырнули первые огни, затем море переливающихся жемчужин волнами залило всю долину, повсюду, куда только хватал глаз, сплошь были мерцающие огоньки. И вот уже появилась мостовая, первые хибарки предместий и склады, мастерские и ограды, потом отштукатуренные дома, а там уж и этажи стали расти один над другим.
Удивительнейшая встреча! В городе словно все вымерло. Тротуары безлюдны, только светофоры сонно подмигивают своими разноцветными глазами одинокой машине кого-то запоздавшего. Отлично, отлично, отлично, лучшего въезда в такой вавилон мы себе не могли бы и представить. Интересно, как бы мы здесь днем, среди лавины транспорта, трогались с места через каждый метр, с покалеченной первой скоростью, без заднего хода!
Через час езды по затихшему городу на противоположном конце его появилась вывеска с надписью: «Colonia Cuauhtemoc».
— Ну, вот мы и дома, ребята, спать можете у меня, — шумно провозгласил Норберт.
Было три часа утра, за нами было двадцать часов езды и рекорд дальности за день — семьсот восемьдесят пять километров. Мы устали как собаки, но были счастливы, что все так хорошо кончилось.
— В американском дневнике я ставлю точку с запятой, Юрко!..
Глава восемнадцатая.
МЕХИКО НА КОЛЕСАХ, МЕХИКО В КОЛЕСЕ
Мексика довольно велика, в ней двадцать миллионов жителей, которые носят широкополые шляпы, там много кактусов, а также есть вулкан Попокатепетль…
Так представляли себе мы эту страну, разглядывая экзотические почтовые марки, задолго до того, как Мексика стала для нас из предмета филателии предметом географии.
Подобные мальчишеские представления о вещах, как ни странно, долго сопровождают человека и потом остаются при нем, лежа где-то на самом дне под грузом апробированных знаний, накопленных уже в более зрелые годы.
Но в один прекрасный день ты просыпаешься в Мексике, слышишь, как за окном гремят молочные бидоны и слышится звонкое кастильское наречие, и… вдруг задаешь сам себе риторический вопрос:
— А, собственно, что же такое Мексика и что такое Мехико…
— Вопрос следует уточнить, — отвечаешь сам себе. — Существует Мексика и три Мехико.
Гром бидонов сменился тарахтеньем мотора, но и оно постепенно растаяло среди стен домов в тишине улицы. Весь дом еще спит, зачем же тебе вставать, когда за окном только начинает светать, когда еще спит весь город.
— Ну, так как все же обстоят дела с Мексикой и Мехико? — нетерпеливо понукает тем временем любопытствующий внутри тебя, загибая при этом пальцы. — Во-первых, во-вторых, в-третьих…
Итак, во-первых.
«Территория Мексики, или, вернее, Соединенных общин Мексиканских, по приблизительным подсчетам равна 38 тысячам квадратных миль, или 1 972 575 квадратных километров. По форме напоминая рог изобилия, в сторону севера направленный, Мексика непрестанно суживается от северо-запада к юго-востоку. Состоит она на сей день из 27 провинций, одной земли, одного федерального округа, живет в ней более 9 миллионов человек, каковые сведения основаны более на догадках, чем на подлинном подсчете, которого никогда произведено не было…»
Так описывал Мексику в восьмидесятые годы прошлого века Хиллвелд в «Иллюстрированной географической, исторической и этнографической книге, переведенной и переработанной Юстином В. Прашеком и Я. Малым», изданной Гельвальдом. К этому вполне уместно добавить, что вместо Соединенных общин Мексиканских ныне стали Мексиканские Соединенные Штаты, Estados Unidos Mexicanos, что в 1900 году они насчитывали тринадцать миллионов жителей, к началу второй мировой войны девятнадцать, а сейчас насчитывают почти тридцать один миллион. К двадцати семи штатам прибавился еще один, вместо одной земли стало две, и называются они территориями, федеральный округ остался.
А теперь мы подошли вплотную к Мехико. Мехико один из двадцати восьми федеральных штатов, он находится в Мексике, насчитывает около одного миллиона двухсот тысяч жителей, и столицей его служит Толука. Она соседствует с другим Мехико, которое называется Mexico D. F., или Distrito Federal, территория федерального округа. Но в центре его лежит третье Мехико — столица Мексики, насчитывающая два с четвертью миллиона жителей.
На карте все это напоминает сказку: под крышкой таинственного ларца лежит ларец поменьше, в нем скрыт совсем маленький ларчик, а там спрятан драгоценный камень.
И все три, что лежат внутри большого, называются одинаково: Мехико.
Первоначально Мехико было всего лишь предместьем столицы Теночтитлан, основанной ацтеками в 1325 году в тех местах, где они впервые увидели легендарного орла, снимающего с кактуса змею. Некоторые историки считают, что название Мехико происходит от обилия родников и источников, вытекавших из скал на месте более позднего Теночтитлана, иные, однако, предполагают, что основателями города были мехикас, перенявшие это название от имени бога воины Мехитль или Мекситли, который известен так же, как Виткилопутли или Уитсилопочтли.