Кроссворд? Шифрованная телеграмма? Учебник индейского языка? Стоп! Вероятно, это нужно читать наоборот!
— Нет, не угадали, не угадали! — и сеньор Гутьеррес, испанский республиканец, торговавший бензином напротив нашего жилища в Мехико, открыл загадочный текст.
— Вчера это забыл здесь одни американец, великолепное чтиво!
Чтиво действительно оказалось великолепным!
В тонкой книжечке авиакомпания «American Airlines» излагала своим американским клиентам краткие советы, как себя прилично и скромно вести в Мексике и каким образом договориться о самом необходимом. Из загадочного текста вылупился вполне приличный испанский язык с обозначением ударений и тут же перевод:
Llcveme a esta direccion!
Отвезите меня по этому адресу!
No quiero que me molesten.
Я не хочу, чтобы меня беспокоили.
Quiero aihajas mexicanas.
Мне нужны мексиканские драгоценности.
Кроме «самых необходимых» для беседы по-испански фраз, были здесь и ценные советы туристам:
«Пожелав рассчитаться с официантом, не зовите его, размахивая пачкой банкнот. Этим его симпатий не завоюете. Скорей добьетесь того, что он назовет вам сумму вдвое большую».
«Не прикуривайте сигареты от зажженных мексиканских банкнотов, мексиканцы победнее на это смотреть не любят!»
«Хотя курс доллара и один к восьми, не следует бросать на мостовую мексиканские монеты, для того чтобы услышать их ужасный звон!»
«Не нужно на каждом шагу хвастаться, что в Штатах дороги лучше, виски крепче, дома больше, уровень жизни выше, девушки красивее. Это не создает хорошего впечатления…»
У сеньора Гутьерреса была привычка к каждым двадцати литрам бензина прибавлять бесплатно один анекдот. Он уже чувствовал себя настоящим мексиканцем, поэтому ничего удивительного не было в том, что американцами был сыт по горло. Под плеск бензина он рассказывал:
«Гид возит американца по Мехико. Приезжают к дворцу «Бельяс Артес» («Изящных искусств»).
— Наш национальный театр, мы его строили тридцать лет.
— Гм, как долго! У нас бы такое здание построили за год.
Едут дальше, подъезжают к самому большому небоскребу.
— А как долго строили вы этот барак? — не терпится узнать американцу.
— Три года.
— Damned! Три года, а я думал, три недели!
Останавливаются на площади Сокало перед самым крупным собором всех трех Америк.
— А сколько времени вы возились с этим?
— Carajo, — почесал себя мексиканец за ухом, сдвинул сомбреро на затылок и говорит: — Сегодня утром я был в этом месте с другим гринго, caramba, но этого храма здесь еще не было!»
Говорят, что за шепелявое произношение согласных «с» и «z» испанцы благодарят не столько мавров, которые изрядное время чувствовали себя в Испании как дома, сколько короля Карла у. Дело в том, что у него была заячья губа и он мог произносить шипящие не иначе, как шепелявя. И как обычно бывает в таких случаях, вслед за ним, как обезьяны, шепелявить стали дворяне (вероятно для того, чтобы прикрыть смущение короля), от них научились их слуги, а вскоре наступила себе на язык вся Испания.
К счастью, эти нравы не были заведены в Мексике. Поэтому кастильское наречие звучит здесь мужественнее, без подобострастия, не строит из себя смущенного ребенка. Оно звучит как колокол.
Под влиянием некоторых индейских языков испанский язык в Мексике обогатился новой согласной «ш». Поэтому Uxmal на Юкатане вовсе не «Ухмаль», а «Ушмаль». Кое-где влияние индейского привело к тому, что и гласные произносятся иначе, чем пишутся. Поэтому центр сапотекской культуры Оахака называется «Вахака», с английским «w» в начале слова. ( Писатели, которые пишут, что они были « в Оахаке», сами себя уличают в том, что они там никогда не были,так как её жители, « вахакеньос», живут только « во Вахаке»)!
И тут мы сразу подходим к главному: мексиканец в Мексике не мехикано, а меикано. Поэтому приходится смущенно признать перед авторами американского ускоренного курса испанского языка, что они справедливо решили не усложнять жизнь проблемой, как научить американцев произносить «х». В «Меико» это и в самом деле ни к чему…
Читая путеводители по Мексике, можно, кроме всего прочего, узнать, что испанский язык там один из более чем пятидесяти живых языков. Но это вовсе не так страшно, на кастильском наречии здесь говорит добрых четыре пятых мексиканцев. Но и индейских наречий здесь в запасе более чем достаточно. Чтобы остановиться хотя бы на главных, спишем их прямо из путеводителя.
1750 тысяч человек говорят на наречии науатль (на всем тихоокеанском побережье от Калифорнийского залива ло границ Гватемалы), 1700 тысяч человек разговаривают на отоми (главным образом в штатах Гуанахуато и Керетаро), 400 тысяч человек разговаривают по-сапотекски (в Оахаке. Пуэбле и части Герреро), 250 тысяч человек разговаривают на тараско (главным образом в Мичоакане и прилежащих штатах), 85 тысяч человек говорят по-пимански (на северо-западе), 200 человек говорят на сери (главным образом на острове Тибурон и в штате Сонора) и т. д., и т. д., итого 52 исконных наречия.
В то, что все они сохранились помимо своей воли, внесли свой вклад и конкистадоры, которые в Новом Свете делали все возможное, чтобы по принципу «разделяй и властвуй» воспрепятствовать индейцам усвоить испанский язык и таким образом заполучить в руки ключ к образованию.
В Мексике туристу представляется исключительный случай потренировать свою зрительную память и выучить самое длинное слово в наречии науатль. В нем всего тридцать шесть букв, и, как утверждает историограф Эрнандес, оно обозначает ацтекское растение mihuiittilrnoyoiccuitlatonpicixochitl (неважно, если наборщик сделает в нём какую-нибудь ошибочку, все равно ее никто не заметит).
Зная, следовательно, что у мексиканца в запасе такой выбор наречий и, прибавляя ко всему прочему тот факт, что он с удовольствием говорит длинно и темпераментно, тем более удивительно, как часто он отдает предпочтение пляске святого Витта вместо крепкого слова. Это можно объяснить, пожалуй, тем, что для выражения цветистых мыслей сперва не хватало голосовых связок, поэтому пришлось призвать на помощь глаза, брови, пальцы, ладони, локти, потом полностью руки и ноги. На высшей же стадии развития вдруг выяснилось, что голосовые связки уже не нужны. Так родилась в Мексике сильно распространенная жестикуляция. Весьма вероятно, что первыми начали жестикулировать влюбленные юноши, будучи лишены возможности громко говорить под балконом своей возлюбленной.
Запас жестов, которым располагает хороший актер пантомимы, для мексиканца недостаточен.
Если мексиканец придавит мизинец большим пальнем другой руки к ладони, тем самым он сэкономит фразу: «Это действительно так, верь тому, что я тебе сказал!»
Продавщица прекрасно глазированных чашек на рынке в Толуке бьет кулаком правой руки о левый локоть, говоря тем самым соседке: «Ну и жмот, за сентаво он готов удавиться!»
Два подростка, стоя в проходе, договариваются, как побольше заработать на ком-то третьем. Третий, который тем временем молча следил за разговором, нажимает вдруг большим пальцем на нос, а остальными начинает быстро шевелить у левой щеки: «Ничего у вас не выйдет, голубчики!» или «После дождика в четверг!»
Шофер легкого фургончика прощается с девушкой. Он торопится и потому экономит слова: «Так, значит, завтра в четыре на вашем углу». Для этого он оттягивает указательным пальнем нижнее веко правого глаза, на правой руке показывает четыре пальца, а левой рукой хлопает себя по правому локтю.
На Пасэо де ла Реформа вы хотите из среднего ряда повернуть налево. В этот момент шофер слева, двигающийся в прямом направлении, выпускает из рук руль и поднимает перед собою обе ладони, как будто он пробует вес килограммовых гирь. Растопыренные пальцы говорят недвусмысленно: «Ты, болван, чего лезешь на Реформу, если еще не научился ездить!»
Иностранцу в Мексике, однако, не рекомендуется подражать мексиканцам и при обмене мнениями совать под нос раздвинутые указательный и средний пальцы в виде латинского «у». Это очень грубое оскорбление, и после него пантомима может печально кончиться.