И в самом деле: в долине речушки Хахальпа он сворачивает с шоссе и едет до тех пор, пока не доберется по ухабам к стаду овец. По всей окрестности разбросаны невысокие пригорки, двадцать, а может, и тридцать зеленеющих холмиков.
— Это все пирамиды, сеньор! — выдает мальчонка тайну далекого прошлого. — Они еще не выкопанные. Вон только на той работают!
Она стоит среди пасущихся овец, охраняемая обнаженными лезвиями листьев агав-магей и улыбающимся пастушком в маленьком круглом сомбреро. Три каменных пояса сжимают ее, словно обручи бочонок, одна-единственная лестница ведет на выступающую вершинку, нигде ни малейшего признака скульптуры, даже змеи не охраняют ее.
Из долинки под пирамидой появился человек в белых полотняных брюках. Он, словно шмель, движется от кактуса к кактусу, просовывает длинный хоботок меж лезвий их листьев-кинжалов, затем поворачивает хобот в сторону кожаного меха, болтающегося у него за спиной, и переходит к следующему колючему растению. Ах, вот оно что! Шмель — это тлачикеро. Из пронзенных сердец магеи он старательно высасывает сладкий сок агуамиэль. Хоботок — это вовсе не хоботок, а кокоте, узкая продолговатая выдолбленная тыква с отверстиями на обоих концах Без нее сладкий сок никак не добыть из родничка, прорубленного в мякоти растения, которому столь безжалостно пускают кровь. До завтра сок в мешке из коровьей кожи прокиснет, а послезавтра он уже будет пьянить людей, для которых пульке милее пива и вина, дороже любого нектара на свете.
— Когда откопали эту пирамиду? Не знаю, сеньор, не знаю, — отвечает «шмель», растерянно опускает «хоботок» к земле, выпуская при этом на траву литр сладкого сока. — Но те, кто строил эту пирамиду, пульке уже знали. Они научились пить ее от тольтеков, сеньор, за это я ручаюсь головой!
И он погрузил хоботок в соседнюю магею.
Когда Кортес во время похода на столицу Мексики захватил Чолулу, в ней было примерно около ста тысяч жителей и более четырехсот храмов. Кортес приказал все их снести и пообещал, что на месте каждого из языческих храмов он построит храм католический. Еще немного, и он выполнил бы свое фанатическое обещание. Сегодня Чолула вместе с окрестностями не насчитывает и десяти тысяч жителей. Зато в ней сто шестьдесят католических храмов. Верующие Чолулы могут каждый день молиться в другом храме, и только к рождеству они управятся со всеми.
— Когда будем возвращаться из Пуэблы, нужно будет этот набожный город сфотографировать!
Легко сказать «сфотографировать», но откуда? Ведь небоскребов в Чолуле нет.
«На холме над городом возвышался храм, оттуда открывается хороший вид».
Мы взбираемся по бесконечной лестнице. Пришло же кому-то в голову заставлять людей подниматься для исповеди на такую высоту! Но мы не пожалели, что взобрались на самый верх. Город со всеми его башнями и башенками, с куполами храмов был весь как на ладони. Впереди, на самом горизонте виднеется снежная шапка Попокатепетля, вправо его двойник Истаксиуатль. Хорошо еще, что Кортесу не пришло в голову построить католические храмы на их пиках. Величественный Попокатепетль без телеобъектива не снять, это ясно. Ну что ж, пошли домой, в Мехико.
— Ну как, вам понравилась пирамида в Чолуле? — спросили нас на следующий день друзья. — Бог мой, вот, наверно, уйму денег и труда стоила этакая гора кирпича и камня!
Пирамида в Чолуле? Мы не видели там никакой пирамиды, а ведь мы побывали на самом высоком холме в храме Пресвятой Девы Марии Заступницы. Всему виной была проклятая спешка. В путеводителе «Пемекса», который мы оставили в машине у подножья холма, действительно черным по белому было написано: « Километр 122, Чолула, чолультекская культура. Предполагается, что кирпич для постройки пирамиды изготовляли в расположенной неподалеку Амекамеке и что на строительство его доставляли по непрерывной цепочке из 20 тысяч военнопленных. Каждый, кто овладевал Чолулоп, в знак победы покрывал пирамиду новым слоем облицовки. Последний из победителем, Кортес, приказал построить на ее вершине храм Nuestra Senora de los Remedios…
Это было в правление Тепанкальтсина ( Тепанкальцина), восьмого царя тольтеков. Один из придворных, Папантсин ( Папанцин), заметил, как полевая мышь прогрызла дыру в стволе магеи и стала лакомиться сладким соком.
« Если соком может лакомиться мышь, почему бы им не полакомиться царю», — сказал себе Папантсин, наполнил сладкой жидкостью кувшин и послал свою красавицу дочь Хочитль ( Сочитль) отнести его владыке. Царь попробовал и то и другое: и приятный сок, который между тем успел перебродить, и миловидную Хочитль, которую он тут же поместил в свой « гарем». Очень скоро Хочитль родила Тепанкальтсину сына Меконетсина ( Меконецина), «дитя магеи». А приятный напиток, который так распалил царя перед первым поцелуем, обрел, таким образом, свою богиню, прекрасную Хочитль. И по сей день над некоторыми из мексиканских питейных заведений можно встретить вывеску: «La lermosa Xochitl», «Прекрасный цветок».
Пульке пили в давние времена и продолжают пить до сих пор, а тольтеки загадочно исчезли. Они были первым цивилизованным племенем в Мексике, им предшествовали только безыменные племена непричастных к культуре охотников и полу-земледельцев-полускотоводов. В XI ( одиннадцатом) веке тольтеки незаметно исчезли из долины Мехико, оставив свою легендарную столицу Тольян на произвол судьбы и на милость врагов, и отправились в юго-восточном направлении, на Юкатан, в горные долины Гватемалы, и дальше в нынешний Сальвадор. А Тольян их словно сквозь землю провалился.
Куда девался Тольян? За объяснением этой загадки кое-кто отправился даже в штат Оахака, в деревушку Тула, где росло «самое старое дерево на свете», которое наверняка помнило тольтеков.
Но у дерева выведать ничего не удалось. Ничего не поведало селеньице Тула де Альенде в штате Идальго, которое вызывало подозрение тем, что здесь ни с того ни с сего испанцы построили величественный храм с монастырем, скорее даже крепость, чем монастырь.
Только в 1942 году пробудился от векового сна холм за до сих пор ничем не примечательной Тулой в штате Идальго; кирки и лопаты открыли миру тольтекскую пирамиду. Она великолепна. Глядя на нее, невозможно отрицать, что тольтеки поистине были народом зрелой культуры, что среди них были гениальные архитекторы, выдающиеся скульпторы, что они оказали влияние на изобразительное искусство ацтеков, а позже майя, поскольку к ним на Юкатан тольтеки занесли не только бога Кетсалькоатля, но и свое искусство.
В Тольяне были обнаружены огромные женские кариатиды, мастерски вытесанные из трех огромных глыб и подпиравшие своими сплющенными головами крышу часовни. На страже продолжает стоять только одна-единственная, с чудесной диадемой, нежным лицом и голыми ягодицами. Чуть выше к пояснице прикреплен огромный узорчатый диск, из центра которого с любопытством выглядывает человеческая голова. Куда же она смотрит? На это кариатида не отвечает. Она стоит, прижав к груди руки, так же как стояла перед божественными повелителями, когда широко раскрытые глазные впадины ее были еще заполнены отливающей перламутром мозаикой.
Издали стены пирамиды похожи на стиральную доску, вблизи же плоские камни, выступающие на поверхности, напоминают гигантские пожарные лестницы. Скорей всего, это несущая поверхность, которая удерживала плиты облицовки, покрывавшей пирамиду и давно обвалившейся. Зато фриз у подножья пирамиды богато украшен каменными рельефами, на которых друг за другом влево маршируют ягуары с ошейниками и воинственно задранными хвостами. Распростершие крылья орлы обнюхивают какие-то загадочные треугольные предметы. Возможно, это вырванная у жертвы печень, которую они клюют на потеху скульптору. Над ними ухмыляются черепа, скелеты бойко размахивают своими конечностями…