Часы показывали одиннадцать вечера, когда моторы на час стихли перед небольшим аэродромным зданием с надписью «GLASGOW». Отойди немного подальше за «эйрпорт», чтобы тебя никто не слышал, и говори во весь голос громко: «Я в Европе, спустя три года я опять в Европе! Слышите, вы, в Европе, а вчера я любовался Попокатепетлем…»
В аэродромном ресторане клюет носом единственный официант.
— Что вам угодно? Ужин? Да ведь сейчас четыре часа утра, скоро начнет светать!
Так и есть, часы! В Глазго они «прогрессивнее», идут вперед на пять часов по сравнению с Нью-Йорком и Монреалем!
Амстердам.
На летном поле приземлилась «дакота». На крыльях опознавательные буквы OK[13], на руле направления изображен точно такой же флаг, какой «татра» пронесла по трем континентам. Крепкие рукопожатия, удивление на лицах.
— Откуда вы здесь взялись? Ведь вы же по ту сторону Атлантического океана! Неделю назад я читал в наших газетах о том, что вы приехали в Мексику!
Спустя час-второй пилот подсел на свободное место рядом и показал пальнем вниз:
— Вот граница Чехословакии. Мы уже дома…
«Я чувствую себя словно во сне. Вчера утром я шел по улице и каждый раз вздрагивал, заслышав громкую речь. Смотри-ка, земляк… да оставь, ведь ты же на Вацлавской площади! А сегодня, все еще по инерции, я поздоровался с дворником по-испански. У тебя таких впечатлений не будет, на пароходе проплывешь долго. Был я в «Метрансе» [14], мне сказали, что ты можешь выгрузиться в Антверпене или плыть до самого Гамбурга и затем по Эльбе домой. Рука у меня уже в гипсе, письмо это тюкаю одной рукой и учусь расписываться левой. Желаю тебе благополучно добраться домой, с нетерпением жду от тебя вестей. Твой Пирка».
Это действительно похоже на сон. На конверте уже только одна фамилия, на марках штемпеля с датой «2/VIII, Прага 022». Неделю назад мы еще вместе строили планы… А сегодня?
По авениде Хуарес с шумом несется река автомобилей. Сотрудницы бюро путешествий, разговаривая по телефону, затыкают указательным пальцем правое ухо. Проходит некоторое время после разговора, прежде чем они осознают, что уже не кричат в телефонную трубку, а разговаривают с клиентом.
— Весьма сожалею, что лучших вестей для вас нет. Пароходом в Антверпен выехать вы не сможете, без американской визы вас на борт не возьмут. Заходите через неделю, мы запросили французскую «Трансатлаитик».
Кроме голландцев и французов, из Веракруса отплывают еще только итальянцы. Но они заходят в испанские порть:. А получить визу от Франко столь же вероятно, как и от дяди Сэма. Как же в таком случае прорваться за «железный занавес», опущенный над Карибским и Мексиканским заливами и мешающий свободному передвижению каждому, кого американская тайная полиция взяла на мушку?
— Знаешь что? Попробуем еще в советском посольстве. Время от времени из Веракруса отплывают советские суда с грузом хенекена.
Сердечный прием в советском посольстве.
— Жаль, что вы не пришли на три недели раньше. Сейчас вы уже могли бы быть в Ленинграде. Пароход шел без заходов в другие порты. А от Ленинграда до Праги сущие пустяки. Постойте, следующая партия груза пойдет во Владивосток. Через две недели. Мы возьмем вас без всяких разговоров. Только это вам немножко не с руки, а?
— Чуть побольше, чем немножко. Это новое путешествие вокруг света. Вернуться из путешествия по Африке и Америке через Владивосток, это было бы неплохо, если бы…
— Ничего, Мексика хорошая страна, подождите здесь каких-нибудь три месяца — и будете в Ленинграде без лишних хлопот!
— Спасибо и… до свиданья. Вашему спокойствию и чувству юмора я сегодня даже завидую.
Телефон! Звонят из «Френч лайи». Бегом к машине и прямо на авениду Хуарес. Неужели лед сломан?