— Здесь такое не в новинку. Нет ли в комнате новых трещин на стенах? Вон те старые тоже от ветра. Да это все пустяки! Вот когда я…
Тогда мы еще и не подозревали, что последует за столь невинным: «Вот когда я…» Дело в том, что нашего нового знакомого несколько лет назад многие люди в Соединенных Штатах Америки знали по радиопередачам. «Джунгле Джим» обычно рассказывал о своих богатых впечатлениях охотника и скитальца, большую часть жизни оставившего в девственных лесах тропической Америки. А теперь, на старости лет, в спокойном уголке Эль Валье он ловил любую возможность, чтобы вслух повспоминать о годах полной приключений молодости.
Пр ироду в Эль Валье он знал в совершенстве — от маленьких водопадов, открытых им в лесу, до местных особенностей цветов и животного мира. Он не упускал случая, чтобы не похвастаться чем-нибудь новым.
В пятилитровой банке из-под огурцов, стоящей на конторке в его приемной, он держал вместо квакш прекрасные экземпляры golden frogs, золотых лягушек, что изредка встречались как раз в долине около Эль Валье. Редчайшее зрелище. Они заслужили свое название и привлекали внимание гостей. Все их тело было как бы обтянуто тоненькой фольгой нежно чеканного золота. Они казались нам скорее сказочными существами, чем живыми тварями.
Однажды, вскоре после нашего приезда, Джимми вернулся с обычной прогулки по лесу, держа в охапке… ленивца.
— Как вы его поймали? — помчались мы к нему наперегонки.
Впервые в жизни нам представлялось увидеть живого «уюши», которого наши друзья шуары на реке Упано окутали таинственными преданиями.
— Да его бы и черепаха догнала! Вы только посмотрите!
Ленивец боязливо прятал голову на груди. А когда мы посадили его на развилину дерева, он пустился наутек с «бешеной» скоростью — метр за две минуты. Ему с трудом хватило полминуты, чтобы переставить одну руку и одну ногу. При этом он не спускал с нас своих испуганных, почти человеческих глаз. Добравшись, наконец, до кроны дерева, он уцепился всеми четырьмя конечностями за ветвь и два часа висел там, даже не пошевельнувшись.
Джунгле Джим и в самом деле готов был с утра до вечера делиться со своими жильцами добычей и воспоминаниями. Лишь гостей одного сорта старик ненавидел всей душой, хотя материально больше всего зависел именно от них. Это были богатые американские туристы. Как только на дворе раздавалась пережеванная на американский лад английская речь, спокойствию и миру наступал конец. Истерические проявления восторгов и удивления как бы взрывались неприятными тирадами то в зале, то у конторки Джима с редкими лягушками.
Группа американских туристок застигла Джима врасплох, когда он накрывал стол для обеда. Одна из приезжих вдруг схватила его за рукав и потащила к байке:
— Oh, how beautiful! Скажите, пожалуйста, мистер Прайс, чем вы красите этих лягушек?
Полчаса у обитателей пансиона бурчало в животе от голода, но бедняге Джиму все еще не удавалось убедить своих соотечественниц, что эта золотая кожа у его лягушек выросла просто так, сама по себе. После обеда он подсел к нашему столу, измученный так, будто проделал марафонскую дистанцию.
— Нет, я с этим покончу! Ведь это случается тут каждый день, как по программе. Недавно приезжал ко мне из Америки, из Нью-Йорка, старый приятель. Поехали мы с ним в Дарьей, и я показал ему там, в лесу, несколько разукрашенных индейцев. Увидел он их и говорит: «Тебе, Джимми, не стоило этого делать. Ты не должен был ради меня так тратиться. Ведь тебе пришлось ухлопать кучу денег, чтобы размалевать их всех таким образом!» Ну что бы вы сказали на это? Знаете, он один из тех, которые там, в Нью-Йорке, привыкли, что все делается за деньги, что все на свете лишь кинотрюк. Для них нет ничего настоящего, ничему они не верят, им даже доставляет наслаждение позволять обманывать себя за деньги. Я разозлился и потащил его дальше в лес. И только в третье!»; дерет не он мне поверил. Но знаете, что он тогда сказал? «Ты должен быть миллионером, — сказал он, — чтобы купить себе столько индейцев». Опять он свел все к тому же проклятому доллару!
Джунгле Джим поднялся и устало побрел от стола к столу, собирая последние тарелки. А мы поспешили к спою комнатку в дальнем конце здания, чтобы избежать встречи с земляками Джима.
Лишь однажды нам пришла в голову мысль о бегстве. Как-то забрались мы с пишущими машинками в самый отдаленный уголок сада. Но через полчаса сотни клещей загнали нас обратно в комнату. Даже название у них противное: гаррапатас. Миллионы их кишмя кишат на листве кустарников и в траве. Они впиваются в ботинки, в пески, прицепляются в складках рубашки, и тогда дело принимает плохой оборот. Клещи расползаются по всему телу, и на целую неделю тебе обеспечена работка после мытья.