В конце концов забитые фильтры отказали; нужно останавливаться как бы там ни было. Двигатель так наглотался пыли, что не может работать. Выйдя из машины, мы выше щиколоток погружаемся в рыхлый покров. Он лежит тут целыми перинами, коварно маскируя четвертьметровые выбоины. На дороге пыль, на полу «татры» потоп от бродов, вещи плавают.
Напрасно стараемся мы потом наверстать упущенные пять минут: рытвины и ухабы под машиной заставляют нас тащиться со скоростью улитки. В довершение всего дорога разветвляется на два, на три направления, везде одинаковые следы от колес автомобилей-вездеходов. Избираем путь наобум, едем, вернее — скачем, на «татре» по тесной дороге в ложбине. Легкий ветерок сзади то и дело накрывает нас тучами пыли, поднятой собственной машиной. Колеса ее проваливаются в колеи, выезженные тут повозками, днище, картер и выхлоп непрестанно трутся о выпуклую середину дороги.
Неожиданно в конце ложбины перед нами показывается стоящий «джип». Даже под слоем покрывшей его пыли поблескивает красная краска. Конечно, это машина не аргентинца. Та, вероятно, либо давно проехала иным направлением, либо мы обогнали ее в этом лабиринте ответвлений.
Объехать «джип» невозможно. Но должен же быть где-нибудь поблизости шофер, не мог он надолго оставить такую машину в этой глухомани!
На сигналы никто не отзывается.
— Я пойду посмотрю. Если в машине окажется ключ, я отъеду куда-нибудь в сторону, где дорога пошире…
— Юрко, осторожно! За деревом, впереди! Целится в тебя!
А из зарослей уже прозвучал сухой приказ:
— Раге! Manos arriba! — Стой! Руки вверх!
Из-за дерева показались три запыленных парня в полотняных брюках и рубашках, в широкополых шляпах. Только теперь мелькнуло у нас в голове замечание полицейского за Багасесом: «Вне селений не останавливайтесь!» Но разве могла «татра» перепрыгнуть «джип», стоящий на дороге в ложбине?
За деревом блеснул еще один ствол автомата.
— Выходи второй! Выходи из машины! Пошевеливайся, не то подгоню!
Стоим оба друг возле друга перед «татрой», без оружия. В таком окружении револьверы все равно были бы ни к чему, с их помощью нам не удалось бы выбраться из этой заварухи.
— Мирек, похоже на то…
— Говорите по-испански!
К удивлению, все происходящее кажется нам дешевыми кадрами на киноэкране. Слишком много в нас спокойствия, какого-то застоявшегося сознания того, что мы скорее зрители, чем участники некоей банальной историйки о нападении в дикой глуши. Изнуряющая езда, две бессонные ночи, пустой желудок и пересохший рот притупляют остроту восприятия. После сегодняшней серии все более и более ошеломляющих сюрпризов мозг противится еще одной неожиданности, он только регистрирует ее, оставаясь в утомленном напряжении. Вот он отмечает шум мотора: что еще такое? Ах да, этот шум раздается сзади, все ближе и ближе и — подъезжает наш взбалмошный дипломат с револьвером вместо паспорта. Теперь-то мы в самом деле зрители, на сцене повторяется картина нападения…
Аргентинец вынул оружие и послушно бросил его в пыль. Нет, он не сумасброд и не самоубийца, чтобы палить из револьвера против четырех автоматов — еще двух стрелков мы только сейчас замечаем за деревьями: мы уже не в счет, они прячутся от вновь прибывшего.
Самый длинный из парней крикнул:
— Предъявить документы!
— Вы полицейский отряд? — Эту надежду мы постепенно теряли.
— Молчать! Бумаги!
Он перелистал паспорта, конфисковал, несмотря на протесты аргентинца, его странное удостоверение и снова закричал:
— По машинам! Через сто метров свернете влево и поедете дальше. Медленно, в другую сторону не сворачивать, не останавливаться! Поезжайте!
Ползем по указанной нам дороге. Местами она почти теряется в зарослях колючек. Позади нас рокочет «джип». Аргентинец глотает нашу пыль прямо из-под колес. Но пыль — это, пожалуй, последнее из того, о чем он сейчас думает.