Однако не долго радовался он своей славе и богатству. Четырежды на протяжении двух веков его постигло наводнение, четырежды близлежащий вулкан Фуэго — Огонь — изливал на него реки раскаленной лавы, четырежды выкашивала город чума, а однажды беспрерывные засухи привели город на грань голодной смерти. И словно этих стихийных бедствий городу было недостаточно, его потрясали неустанные распри между духовной и светской властями, восстания индейцев, нападения пиратов, привлеченных его богатством. В нем процветали порок, убийства, грабежи.
А затем наступило 29 июля 1773 года, день святой Марты, когда двухминутное беснование подземной стихии разбило гордый город вдребезги. Оно поставило на колени всех, кто, пережив опустошение, счел его за конец света; люди взаимно отпускали друг другу грехи, грабители возвращали награбленное своим жертвам, кающиеся стояли в очередях к священникам, чтобы исповедаться, спесивые испанцы превратились в кротких овечек, они обнимали ноги индейцев, которых многие годы порабощали, и молили отпустить им их грехи, тюремщики разбивали цепи, которыми сами приковывали узников в подземных казематах. Вслед за землетрясением на истерзанный город обрушился многодневный дождь, уничтоживший ценные архивы и библиотеки; эпидемия тифа и несколько менее сильных землетрясений довершили дело уничтожения. После долгих споров между церковью и испанским вице-королем о том, нужно ли Гватемалу восстанавливать, Карлос III вынудил все же в 1780 году папу подписать буллу и заставить своего твердолобого архиепископа перенести город на другое место.
Так исчез с лица земли в то время третий по величине город западного полушария, в котором уцелела лишь горстка тех, кто не захотел расстаться с его великолепными окрестностями.
Если, не зная этой истории, войти на обширную территорию бывшего города через его заднюю калитку — через банановые рощи и кофейные плантации, в голову никогда не придет искать под буйно разросшейся зеленью развалины некогда знаменитой столицы. Зелень господствует по всей окрестности, покрывает бесчисленные пригорки и переходит в густую голубизну неба с отпечатавшимися на ней силуэтами трех гордых вулканов — Агуа, Дкатенанго и Фуэго, того самого Огня, который уготовал городу столь печальную судьбу. Только теперь замечаешь, что зелень эта служит милосердным пластырем на изувеченных культяпках, покрывалом, бережно накрывшим лицо усопшего. Над этим покрывалом поднимаются изрезанные трещинами стены каменных храмов, сквозь которые вековой эриодендрон просунул свои узловатые корни. Безуспешно противятся ему просторные патио дворцов, где некогда бурлила жизнь. Перед глазами наглядное воплощение — гигантские силы стихии. Не дыша взираешь на своды, упавшие друг на друга, и глазам представляется, как некий силач одним рывком подкосил все несущие столбы монастырской галереи, а другим сдвинул их основания в один ряд с замыкавшими своды камнями.
То там, то здесь наталкиваешься на следы жизни. В каменном водоеме моет свои коричневые, как корица, крылышки пара коноплянок; одинокий турист расставил ноги и запрокинул голову, чтобы сфотографировать расколовшийся свод; в ризнице храма безмятежно пасутся коровы. Перед порталом одного из немногих восстановленных дворцов, De los Capitanes Generates, как раз в тех местах, где несколько веков назад разыгрывались бои быков и казнили осужденных, спят за баранками шоферы красных, зеленых и синих автобусов, ожидающих, когда туристы вернутся с осмотра развалин. И с яркого индейского базара, который вселился в развалины иезуитского храма.
ПРЕЗИДЕНТЫ И ДИКТАТОРЫ
Не успели мы как следует устроиться в отеле «Астуриас» на углу Шестой южной авениды и Девятой восточной улицы, только вытащили самые необходимые вещи, приняли душ и надели чистое белье, как в двери уже стучали двое парней из «Радио насьональ де Гватемала» и корреспондент из «Импарсиаль». «Вы должны нам сейчас же что-нибудь рассказать, о вас нам сообщил представитель вашей фирмы по продаже мотоциклов, это настоящая сенсация», — старались они превзойти друг друга в чересчур сильных, но для американских журналистов простительных словах восхищения.
— Вы думаете, сенсация?