— Мучачос, еще бы! Гости из свободной Чехословакии в свободной Гватемале! Кроме того, ваше длинное путешествие, из газет соседей мы о нем тоже кое-что знаем…
Это уже звучало не пустой фразой. Через два-три часа, когда, наконец, интервью приняло другое направление и вопрошавшие превратились в вопрошаемых, оказалось, что у молодых людей было более чем достаточно оснований говорить о… свободе. Они смаковали это слово, никак не могли км насытиться. От чехословацкого февраля [7] мы вдруг перенеслись к их избирательному праву, от фашистской оккупации в годы войны к их диктаторам, от нашего начального топтания перед масштабами процесса национализации к их «чертову папе Зеленому».
— А-а-а, вы не знаете, что у нас здесь есть свой папа, — рассмеялись они от души, — так мы называем американскую «Юнайтед фрут», это самая тяжелая для нас проблема, с которой не знаем, как разделаться…
Потом на некоторое время наступила тишина, и в блокнотах обеих сторон лихорадочно забегали карандаши. Это уже было не интервью «ради сенсации», а стремление как можно больше узнать интересного.
— А сбегайте-ка, Педро, за бутылкой вина, надо за это выпить! — вдруг предложил юноша из «Импарсиаль». — Испанский язык не так беден, как амэрикэн-инглиш с его «Jou, jou», — на «ты», мучачос! Меня зовут Рене, это Карлос, а тот без усов — Марко.
Бесед с журналистами за эти голы у нас состоялось не одна дюжина, но ни одна из них не была такой естественной и непринужденной. Сердечность и бесстрашие чувствовались и в том, о чем в этот вечер на волнах «Ла Вое де Гватемала» рассказали Карлос и Марко, и в том, что на следующий день опубликовал Рене в «Импарсиаль».
Когда мы, прощаясь, обменялись un abrazo guatemalteec так, что кости затрещали, Марко ни с того ни с сего произнес:
— Вечером обратите внимание, какое первоклассное освещение на наших улицах, особенно на перекрестках. Это память о скотине Убико. Он приказал подвесить на фонарные столбы полицейские лампы и под каждую поставил своих шпиков. И людям пришлось придержать язык…
В диктаторах и авантюристах на президентском кресле у Гватемалы поистине никогда не было недостатка. Одним из них стал в конце своего двенадцатилетнего правления и генерал Хусто Руфино Барриос, хотя начал он его многообещающе — экспроприацией всего церковного имущества, ликвидацией религиозных орденов и национализацией церковной школы.
На рубеже веков, в 1898 году, к власти пришел адвокат Мануэль Эстрада Кабрера. С револьвером в руке он ворвался на траурное заседание правительства и со словами «Я новый президент Гватемалы» принял бразды правления государством и не выпустил их из своих привычных к пистолету лап ровно двадцать два года. Опираясь на обильную помощь американского министерства иностранных дел, он сплел отлично функционировавшую сеть доносчиков, провокаторов, шпиков и полицейских, создал атмосферу недоверия, подозрительности, террора и запугивания, провозгласил Ley fuga, закон о бегстве, с помощью которого он не казнил своих политических противников, а давал им возможность быть застреленными при попытке к бегству из предварительного заключения в ходе следствия.
Это Эстрада Кабрера за американскую поддержку настежь распахнул двери американскому капиталу и содействовал созданию банановой пиявки «Юнайтед фрут компани», которая постепенно захватила в Гватемале самую плодородную землю.
Джон Хантер начинает гватемальскую главу своей книги «Inside Latin America» рассказом такого случая из времен правления Мануэля Эстрада Кабреры:
«К президенту пришел один из его министров и шепотом сообщил ему, что двенадцать человек замышляли убить его. Он открыто признался, что был одним из этих двенадцати, перечислил остальных одиннадцать и просил снисхождения за то, что откровенно сам признался в своем участии в заговоре. Президент приказал застрелить его на месте. За что? За то, что он был двенадцатым и последним из заговорщиков, приходивших по очереди сами себя выдавать. За это он должен быть наказан первым!»
Неистовство и своенравность, которыми Эстрада Кабрера терроризировал весь народ, вызвали, несмотря на безукоризненно организованную сеть шпиков, целый ряд бунтов и восстаний. Случилось даже так, что рота почетного караула из слушателей военной академии при встрече со своим верховным главнокомандующим нацелила оружие на него и выстрелила: помогла ли дрожь в руках, вызванная паническим страхом от столь отчаянного шага, или же диктатору дьявольски повезло, но ни одна пуля его не задела. Курсанты за это, разумеется, поплатились жизнью.
7
Авторы имеют в виду февральские события 1918 года в Чехословакии, после которых власть в стране окончательно перешла в рук(. народа я которые определили социалистический путь развития страны.