Она поворошила угли в очаге и начала быстро-быстро перебирать старческими руками, бросая в котелок то ту травку, то эту…
– Ну, ходил. – Не стал отпираться Сколоменд. Он откинулся на подушки, устало прикрыв глаза, и ждал, пока Мина приготовит свои зелья.
– И чего тебе в этот раз припекло? Скажи, оно хоть того стоило?
В ожидании, пока зелье вскипит, Мина присела на край широкой лавки, на которую невестки уложили старейшину. Осторожно взяв его ладонь в свои, она с тоской разглядывала старческие пятна и морщины. Пролетела молодость, оглянуться не успели. А ведь недавно еще казалось обоим, что силы – немеряно, хоть ковшом черпай…
– Стоило, Минко, стоило. – Старейшина Сколоменд отозвался, когда знахарка уже решила было, что он совсем уснул. – Я хозяина просил, если кто о деле нашем на сторону рассказать задумает, дороги ему заплести. Чтобы не дошла весточка, куда не надо.
– Думаешь, Комат? – Встрепенулась бабка Мина. В предательство еще одного старого друга верить не хотелось.
– Если к утру дорогу домой найдет… – Сколоменд не договорил, но все и так было понятно. – Только он пропал… Остальные – на месте. Я расспрашивал…
– А теперь чего тебя в лес понесло, старый ты пень?
– Так пень же. – Сколоменд слабо улыбнулся. – Там мне – самое место. Хозяина просил вернуть, кого замотал. Люди мы, Минко. Сами свои дела решать должны, по-людски.
– По-людски…
Утром напуганный и оголодавший старейшина Комат вышел прямо к воротам селения. Что с ним было и где его носило, вспомнить он так и не смог. Пани Зельда возилась с мужем, как с малым дитем. И, говорят, была надежда, что в скором времени дядька Комат встанет на ноги. Только вот, старейшина Слин, он ходил к нему и сидел там долго, говорит, что волховать Комат вряд ли когда-нибудь сможет.
Скирмут вернулся, когда Сколоменд уже потихоньку начал вставать с постели. Исхудавший, словно какой-то почерневший, он приехал к обеду. Попросил ребят из сторожи не посылать гонца. Сказал, хочет сам порадовать домашних. Вошел в дом, постоял немного, привалившись плечом к притолоке, глядя, как Нетта хлопочет у очага.
– Это ты, Миросю? – Отозвалась молодица, не оглядываясь.
– Я это, Неттко. – Отозвался хрипло. И замолчал, не зная, что еще сказать.
– Скирмут?! – Нетта всплеснула руками, кинулась было к мужу, но не добежала. Она словно запнулась, остановившись на месте. Поднятые для объятий руки опустились. Нетта обняла себя, словно не зная, куда девать эти руки, что помимо воли хозяйки кинулись обниматься. Только и вспросила: «Ты надолго?».
И тогда Скирмут не выдержал. Сделал шаг, потом другой, подхватил жену на руки и закружил по дому, прижимая к себе и вдыхая ее тако родной, такой домашний запах.
– Насовсем, Неттко. Насовсем.
– Вернулся, значит. – Из своего угла выбрался Сколоменд. – Ну, набрался ума, или все так же дурью маешься?
– Простите, отче! – Скирмут поставил Нетту на пол и низко поклонился Сколоменду. – Думаю, набрался.
– Неттко, пошли пахолков, пусть растопят баню погорячее. – Попросил Сколоменд, невзначай напоминая сыну, что радость радостью, а обычай забывать не след. Но сам же, не утерпел, начав расспросы.
– Что там, на границе? Как Анкад?
– Нету Анкада, отче. – Скирмут понурился. – Я велел пока жене его не говорить, сам скажу.
– А кто теперь в поселении за старейшину?
– И поселения тоже нет. Он там, тату, с этой войной не лучше орденцев стали. Я такого насмотрелся… – Скирмут замолчал. – Борута правду говорил, если бы богам были угодны людские жертвы, Анкад уже давно должен бы был победить.
Сколоменд молчал, только согласно кивал головой. Этот спор начался как бы еще не при его деде. Но, похоже, некоторым нужно дойти до ответов самим. А Скирмут, тем временем, рассказывал.
– Кто не захотел так жить, я забрал с собой. Давно ведь Анкаду обещали.
– Много? – Сколоменд спросил, прикидывая в уме, хватит ли в Ятежи запасов, прокормить переселенцев в зиму. Он все никак не мог привыкнуть, что теперь это все – не его забота.
– Пять семей. Остальные кто к Литвинам ушли, кто по родичам. А кто захотел – остался. Живут по старым законам.
– Вольному – воля. – Сколоменд развел руками, утешая сына. – Иди. Там Нетта, наверное, уже все приготовила. Пропарься сперва хорошенько, чтобы никакой беды не принести. А потом уже сами разберетесь.
Скирмут и Нетта вернулись в дом, когда уже начало смеркаться. Оба распаренные, румяные и, кажется, довольные.