— …Что ж мост-то у вас не ставят? — спрашивал один.
— Да проект не утвердили. Выше будут ставить…
— Ну, конечно! Будь тут хоть одно завалящее производство, а то колхозы…
— …Эх, повезло: успел все же, чуть было без меня не уехали.
— Проспал, что ли, или часы отстают?
— Гляди, чтобы твои не отстали! А я на свои надеюсь… Бабе так не доверяю, как им!
— Вон ведь что! — возмутилась женщина. — Выпить она тебе, наверное, не дает?
— Кто? Жена? Надо будет, выпьем, ее не спросимся.
Первыми на паром «свели» грузовики с металлоломом, потом автобусы, затем «жигуленка», который перегоняла домой с места покупки пожилая пара (жена, как только установили машину на пароме, стала тереть ее тряпкой, поливать голубые бока и крышу водой из посудинки, прихваченной с собой). Рядом стоял мотороллер с теленком в железном кузове, и хозяин «Жигулей» несколько раз подходил просить его владельца последить, чтобы теленок не выпрыгнул на крышу автомобиля.
— Ладно, послежу, — равнодушно отвечал тот.
И вот что еще заметил Тонков: горлодерам, скорохватам и ловкачам их обычная лавочка на переправе не проходила: присутствующий на берегу народ весь скопом дружно ополчался на них и ставил на место скоро и решительно.
Паром, скрипя, отошел, и тут кто-то на берегу вслед ему начал кричать:
— Катя, Катя!
Иван оглянулся и понял, что зовут не Катю, а катер. Действительно, высокий шофер только что прибывшего грузовика, видя, что паром уже отошел, стал кричать в сторону другого берега, где тоже грузились машины:
— Кидяев Николай! Не грузись! Не грузись на паром — сына, сына в больницу повезешь!
— Катер, катер пришлите! — вторила ему женщина рядом. — А самосвал не грузите на паром. Оставьте на берегу. Сына, сына надо в больницу везти.
Тонков огляделся: у радиатора грузовика, на котором подкатил к причалу орущий сейчас шофер, стоял, переломившись в пояснице, парень с посеревшим от боли лицом. Он прижимал руки к животу — там-то, наверное, и крылась боль.
И опять Ивана обрадовала готовность всех как-то помочь: одни стали кричать, вызывая катер с той стороны, другие окружили больного, притащили обрывок ковра, советуя лечь или сесть на него, появилась даже медсестра из числа автобусных пассажиров, кто-то предложил коньяку.
Наконец, паром с хорошо теперь видной белой надписью по борту «Валентина Гризодубова» двинулся. И тотчас из-за поворота реки, навстречу ему, воровато выюркнул маленький голубоватый катер. Он обогнул громаду «Гризодубовой», высадил кого-то на том берегу, Тонкову показалось даже, что там мелькнуло лицо ушедшего в Илек Рятлова, — и, быстро перерезая течение, гоня перед собой волну, заспешил к низинному берегу. Когда суденышко ткнулось носом в серую кромку причала, лицо катерника сияло улыбкой от уха до уха. Хватил, видимо, уже где-то за услуги!
— Чего вам?
— Парня вон грузи, — сердито сказали ему.
— Сейчас…
Катер был из рук вон грязен, в одном из его отсеков плескалась вода, другой был завален железом, парня кое-как удалось устроить на носу, заставив его неудобно держаться за торчащий там ржавый штырь. И Иван тогда же подумал, что всякие левые рейсы или заскоки в конечном счете всегда плохо сказываются на посторонних. Вспомнив об этом сейчас, в Бузулуке, Иван сплюнул и вышел из машины.
Однако всему на свете есть конец: когда стало темнеть уже по-настоящему, у машины наконец появился Рятлов и стал прощаться ро своими дружками. Это было сытое прощание довольных друг другом людей. Егор Демидович обнимался со всеми по очереди, просил со смешком передать привет какой-то неизвестной Дарье Григорьевне, в свою очередь обещаясь передать такой же привет какому-то Петру Васильевичу.
«Распрощается он с ними или нет?» — злился Иван.
Выводить грузовик из города на дорогу вызвался пивзаводовский инженер, и, когда выехали на грейдер, Рятлов опять полез обниматься и целоваться с ним. Тонков выходил из себя.
К нему подошел шофер пивзаводовского газика и, кивнув на Иваново начальство головой, спросил:
— Он у вас всегда такой?
— Какой?
— Да дурак!
— Всегда, — сказал Иван. — Только он не дурак.
— Хитрый, что ли?
— Может, и хитрый, но… Его начальство знает, вот что!
— А-а, — протянул пивзаводовский шофер. — Тогда они с нашим два сапога пара.
Наконец, распрощались и с инженером, машина поднялась в гору, оставив позади себя столб с названием города и серый лесок по овражку. Наверху ее сразу приняла, в свои объятия пурга.