Мать болела давно, ей не становилось ни лучше и ни хуже и ничего не хотелось.
— Проснулся? — спросила она ласково. — Нюрка сейчас придет, они с соседкой Клавкой побежали — автолавка приехала. Устал?
— Было дело…
— Сынок, — неуверенно попросила мать. — Сходил бы ты в магазин, пива чего-то так вдруг захотелось.
Тонков собрался и пошел.
На дворе сияло солнце, оплавляя вчерашний неурочный снег, по дороге сочились ручейки.
У палатки с пивом топтались мужики, хорошо поработавшие в предыдущую ночь, когда пообрывало ветром провода и девять скважин на промысле вышли из строя. Многие из них уже успели основательно «подкрепиться» и, благодушные в предвкушении премии, которая, судя по результатам месяца, сама шла им в руки, радостно приветствовали Ивана.
— А-а! — зашумели они. — Рассказывали, как вы вчера… Ты что, за пивом? Бери, чудак, без очереди.
Щурясь на праздничное солнце, Тонков подождал, пока наполнят пивом его посудинку, расплатился и, добавив мелочи, попросил еще кружку, чтобы выпить здесь же, блаженствуя среди своих.
Он отхлебнул — и поперхнулся. «Вода!» — ужаснулся он.
Однако мужики, пропустившие с утра не по одному стаканчику, не замечали этого и пили пиво с удовольствием. Один из них, оператор Мишка Есипов, когда Тонков допил свое, протянул ему еще одну — от себя, в знак уважения.
Отказаться было нельзя, и Тонков снова стал пить. А надо было еще нести и матери…
И тут откуда-то из-за конторы появился Рятлов.
— Ну как, мужики, пьете? — обратился он к присутствующим. — Пейте, пейте: пиво хорошее.
Он тоже попросил себе кружку, сдул с нее пену и стал цедить сквозь зубы мутноватую жидкость.
— Ах, хороша штука-то, — сказал он и сплюнул, словно ему в рот вместе с пивом попала соринка. — Правду говорю, Иван?
Последнее Рятлов сделал, наверное, напрасно.
«Еще и куражится, сволочь!» — подумал Иван.
— Егор Демидович, — сказал он вслух. — А вы знаете такой факт: когда меня в армию провожали, за мною через всю улицу три машины на малых оборотах ехали?
— Ну и что? — спросил беспечно Егор Демидович, но тут же сразу что-то заставило его насторожиться.
— Ты чего это выдумываешь? — спросил он опасливо. — Ты чего это выдумы…
— А вот чего! — сказал Иван и с силой плеснул Рятлову в лицо из кружки.
Мужики оторопели.
— Ты чего? — закричали они чуть после.
— Сдурел?!
— За что-о?
Иван с плохо удающимся хладнокровием ставил кружку на прилавок.
— Он знает, за что. Он все на свете знает!..
И замахнулся на Егора Демидовича. Мужики заломили Ивану руки, оттащили, не дали драться.
Через неделю Иван уволился. После разбирательства в ГАИ петропольевского столкновения Тонкова перевели в слесаря — временно, конечно, до полного выяснения, а он слесарить не захотел и подал бумагу на увольнение.
Просьбу его удовлетворили.
МЕЖ КОЛОСЬЕВ И ТРАВ
Раки были отменными. Вынутые из крутого кипятка, они лежали на блюде, выставив перед собой красные клешни с кусочками приставшей к ним какой-то разваренной зелени.
Хозяин стал разливать водку.
— Нам нельзя, — сказал испуганно Перетятько, знавший за собой известный грех.
— По одной можно, — рассудил хозяин. — Рабочий день уже кончился, вы у меня в гостях, а директор, которого вы ждете, может, и совсем не приедет.
Мы послушались его и выпили. А позже, к вечеру, после двухчасового ливневого буйства посеялся мелкий дождик-ситничек, который пошелестел, пошелестел и стих. И наступила ночь, какой она бывает после дождя: лужи неясно отражали меркнущий закатный край неба, в ублаготворенных влагой огородах накапливалась тьма, и почему-то хорошо представлялось, как стоят сейчас в степи травы, собрав на листья обильную росу, как бродят кони выкошенными лугами и как пастухи, выгнав скот на ночную пастьбу, сидят и курят где-нибудь под кустом, уйдя головами в воротники непромокаемых плащей.
Говорят, в ночь перед случившимся был такой же вечер.
В тот день я проснулся с чувством, давно известным, но не поддающимся определению. Не хотелось вставать, идти в редакцию. Такое уже случалось со мною раньше — несколько лет назад, когда после провала в институт я ожидал призыва в армию и все свелось к ожиданию повестки из военкомата. Нельзя, нелепо было уезжать из дому, затевать дело, требующее времени. На постоянную работу, и то не имело смысла устраиваться. Приходилось перебиваться случайными, неинтересными заработками.
Но тогдашнее состояние было понятно, а откуда взялось нынешнее?