— Нил Данилыч, разрешите, я… буду тут?
— Ты? Да ведь ты, никак, дояркой хотела, полегче бы с коровами-то.
— Справлюсь как-нибудь.
Нил Данилыч наконец расстегнул ворот, свободно вздохнул и вдруг неожиданно обнял ее.
— Отпустишь, тетя? — спросила Феня во дворе у Матрены.
— Коль надумала, иди, чего же.
Феня вернулась в сарай. Где-то под стрехой чирикали воробьи, сквозь дырявые плетеные стены пробивалось солнце. «Надо хорошенько глиной промазать, — подумала Феня, — а снаружи листьями или соломой привалить — теплей будет. Хлопот не оберешься: нужны окна, да и с полом что-то придется делать, а то сквозняки, грязь по колено. Стойла тоже никудышные. За что сперва браться?»
Феня стала у порога, задумалась. Где взять глину? Придется привезти, да и не одну глину, а и навозу надо бы. Мать всегда мешала глину с навозом, когда обмазывала коровий хлев у себя во дворе.
Феня пошла на ферму попросить лошадь. Молоко уже отвезли, и лошадь была свободна. Девушка ловко взобралась на телегу, хлестнула гнедого. Он понесся под уклон. Талый снег и грязь полетели во все стороны.
Вот и Барсучий. Феня свела Гнедого под обрыв, достала из передка телеги лопату, начала бросать глину. Вскоре ей стало жарко — она оперлась на рукоятку, решив передохнуть. Над оврагом притих голый лес, едва слышно звенела синица…
Странным, непостижимым казалось Фене многое в природе: тишина и шум, зелень только что выбившихся из-под снега озимых и шелест прошлогодних умерших трав и листьев, весна и осень, грусть и радость, увядание и жизнь…
Феня задумчиво стояла, положив руки на черенок лопаты. Видно, все так и должно быть… Цветы опадают для того, чтобы налились соком фрукты, зерно ложится в землю для того, чтобы из него проросли и зазеленели озимые, дрова сгорают для тепла людям. И сами люди дарят тепло участия, тепло дружбы тем, кто в этом нуждается.
Председатель колхоза, отложив газеты в сторону, посмотрел исподлобья на Сашу.
— Слыхал? В «Рассвет» Коврова, знаменитая юштинская доярка, приезжала, опытом делилась. Были и обкомовцы. Всю работу до корня прощупали.
— Что же, это неплохо, — одобрительно отозвался заведующий фермой.
— Неплохо! — вздохнул Нил Данилыч. — Не дай бог в сарай с телятами заглянут, греха не оберешься, опозорят на всю область. Кстати, слышь, туда, в этот сарай, пошла работать Феняшка. Так ты помоги ей, сообрази, как бы побыстрей пол и двери подремонтировать.
— Что-нибудь придумаю.
Саша зашел на сенной двор, где был сарай, и замер от удивления: Феня деловито месила глину и навоз. Увидев заведующего фермой, она вспыхнула.
— Почему взялась одна? Попросила бы еще кого-нибудь!
— Все заняты.
Феня наполнила ведро глиной, понесла в сарай, а Саша пошел к ферме поговорить с доярками, чтобы они помогли девушке.
Феня шлепнула на стену первый комок жидкой глины, а за ним второй; телята, испугавшись непривычных звуков, сгрудились в кучу. И вдруг случилось то, отчего Феня ходила потом несколько дней сама не своя: бычок Черчилль, прыгнув в самую гущу телят, проломил гнилой пол, и нога его, сжатая досками, хрустнула…
Феня бросилась на помощь, теленок бился и жалобно мычал. «Тяжелый какой — не поднимешь…» Выбежала из сарая, вся в глине, с перепуганным лицом, стала звать людей — никого… Да что же это такое!
— Александр Иванович, Александр Иванович!.. — закричала Феня, вбегая в небольшую комнату заведующего фермой. — Бычок ногу сломал! Скорее!.. — и тут же, хлопнув дверью, кинулась за теткой Матреной.
Когда она вернулась, Александр Иванович уже выпростал бычка, положил на солому.
— Ну и глупа же ты, Фенька, тебе не то что телят — пустой сарай доверить нельзя.
— Да разве я… — и Феня заплакала. — Я же не виновата, что пол такой!
— Не виновата? А кто же тогда виноват?
— Что за шум? — спросила Матрена, входя в сарай.
— Да вот эта… бычка сгубила.
— Ну, ну, потише, чего шуметь-то. Поди-ка, Александр, позови сюда быстрее ветеринара.
Саша вышел, а Матрена спросила у Фени:
— Как же так случилось-то?
— Мазала я стены, а телята прыгали, ну и доска провалилась…
Матрена, взглянув на сгнившую доску, покачала головой. Потом перевела взгляд на Феню:
— Хватит тебе нюни-то распускать, утрись, я сейчас приду.
Выйдя из сарая, она встретила Сашу и ветеринара.
— Бычок-то хороший, может, и выправится, — сказала Матрена.
— Выправится! — сердито сверкнул глазами Саша.
Матрена сверху вниз посмотрела на него и, как бы спохватившись, кивнула ветеринару:
— Вы идите, мы сейчас догоним вас.