— Во Дворце на репетиции. Сегодня ансамбль уезжает в колхоз.
— Ну вот, стало быть, нашелся наш артист, — улыбаясь, сказал парень.
Дворец был недалеко. Под высокими сводами — торжественно и гулко. Через вестибюль к зрительному залу ведет голубая ковровая дорожка. Вот и зал. Ребята отрабатывают на сцене какое-то па — ловкие повороты, подскоки, неуловимые взмахи рук. Кажется, па давным-давно уже великолепно отделано, все выглядит воздушно, слаженно и чисто, а балетмейстер недоволен, ворчит и даже покрикивает на танцоров с явным раздражением:
— Еще, еще повторить! А ну, живее! Заснули! Еще! Раз, два, три, раз, два, три!
Майки у ребят мокры от пота. Выбиваясь из сил, они все повторяют и повторяют без конца те же самые однообразные движения…
Наташа остановилась меж креслами зрительного зала, посмотрела на сцену. Разве это та самая картина наслаждения танцем, которая рисовалась ее воображению? Разве к этому она стремилась? И что за человек балетмейстер? Какой-то сухарь, злюка. Па хорошо отработано, а ему, бог знает для чего, повтори, согнись в три погибели, сделай подскок, взмахни рукой! Для чего? Ради каприза? Откуда же у артиста появится радость, которую он должен нести на сцену, откуда ему быть легким и добрым? А улыбка?.. Ее не выдавишь силой.
«Я бы ни за что не подчинилась ему, — подумала Наташа, — ни за что! Унижаться и повторять по-обезьяньи какие-то глупые па?.. Никогда!»
Совсем по-другому представлялась ей и сцена и труд ансамблистов. Люди сами сговариваются, как танцевать, ну и танцуют, и всем весело — и в зале и на сцене. В микулинской самодеятельности так и было, все получалось само собой, без особых усилий.
Ребята, занятые своим делом, не заметили Наташу, и только лишь когда балетмейстер объявил небольшой перерыв, Борис, подталкиваемый каким-то необъяснимым внутренним предчувствием, обернулся к рампе и, узнав девушку, смущенный и обрадованный, бросился к ней навстречу:
— Наташа, когда же ты?..
От него пахло терпким потом, казалось, весь он был выжат как лимон, а глаза… глаза ликовали. Чем доволен Борис? Чем? Взял Наташину руку, обласкал взглядом. С той прошлогодней встречи Наташа показалась ему выше, стройней, красивей, только в глазах появилось какое-то непонятное беспокойство. Может быть, усталость? Шутка ли — экзамены!.. Нет, именно беспокойство. Словно она что-то искала и не совсем была уверена, найдет ли…
— Алексей Петрович, познакомьтесь. Помните, я говорил вам? — Борис, не выпуская руку Наташи, подвел ее к балетмейстеру. Тот, здороваясь, прищурился и долго, проницательно рассматривал девушку. Наташа отвела взгляд в сторону.
— В каком же цехе вы работаете?
— Она пока еще нигде не работает — недавно окончила десятилетку, — пояснил Борис.
«Почему в цехе? — мелькнуло в ее голове. — При чем тут цех? Ансамбль — не завод!»
— Я хочу к вам… — проговорила девушка.
— Что ж, к нам — это хорошо. Способную молодежь мы ищем.
Алексей Петрович кивком головы подозвал баяниста.
— Ну-с, красавица, покажите нам свои таланты, — сложив на груди руки, сказал он.
Девушка едва поднялась на сцену. Пол потерял устойчивость, поплыл куда-то. «Надо взять себя в руки». Наташа закрыла на секунду глаза, поняла: сейчас решается ее судьба — быть или не быть.
— «Полянку»… — шепнули баянисту дрогнувшие Наташины губы. Незаметно, мелким шажком тронулась она по кругу, ноги и руки постепенно стали оживать, приобретая подвижность и легкость. Неожиданно из глубины зала послышался возглас Бориса: «Молодец!» Наташа улыбнулась, выше подняла голову. Ребята подбежали к рампе, дружными хлопками стали подбадривать ее. И будто бы по сцене прошел свежий ветер с микулинских садов: Наташа свободно вздохнула, горячей ударила каблуками…
И опять, как и в тот вечер в сельском клубе, когда Наташа участвовала в смотре и когда Борис восторгался ею, она вновь увлеклась танцем и уже мысленно унеслась было далеко-далеко, как вдруг послышалось:
— Хватит!
Это сказал балетмейстер.
Наташа сошла в зал и долго не могла опомниться. Ребята окружили ее.
— Ну что ж, как говорится, материал у вас есть, — начал Алексей Петрович, — и если приложить старание, можно будет кое-чего добиться. Работать надо много, очень много… Устраивайтесь на завод и — милости прошу к нам.
Девушка растерялась:
— Я вовсе не хочу на завод, я хочу на сцену…
— Э-э, матушка, тогда вы не сюда попали: мы не профессионалы.
Балетмейстер говорил еще что-то, запомнилось только одно: «Мы не профессионалы…» И это был конец всему, всему!.. Облик Бориса в глазах Наташи сразу безвозвратно потускнел. Бывает вот так: бежишь по лугу, где-то вдалеке желтеет яркое пятно — златоцветы! Подбежала поближе — обыкновенные, самые что ни на есть вихрастые будничные одуванчики…