Моя бабака, которую я назвала Максом, освоилась по самое немогу. Вечер я угробила на то, чтобы вычесать из его великолепной шерсти все репейники. Пес порыкивал временами от боли, но терпел. Ластился к ладоням бархатным носом, подставлял под пальцы чувствительные уши. И смотрел… как же он на меня смотрел-то! Будто на самое большое сокровище в своей псиной жизни.
Как жаль, что он не мужчина. А глаза вот понимающие, человеческие какие-то, грустные. И ошейник он тот проклятый снимать не давал, стоило прикоснуться, как начинал рычать и скалиться, будто я преступница какая-то. Стоило прекратить «покушаться» на сокровище, как сразу успокаивался…
Наверное, любил он своего бывшего хозяина. Или хозяйку. При мысли, что это могла быть женщина, почему-то в груди становилось тесно, а к горлу поднимался горький комок… временами мне даже казалось, что я ревную. Ревную… пес был явно брошенным. Бездомным. Так к кому ревновать-то?
Кому хранить так старательно память?
Анри песик не любил, в принципе, взаимно. Стоило нам обоим появиться в поле зрения вампира, как Анри сначала улыбался мне, потом смотрел зло на пса. Но молчал. Игнорировал. Знал, что укусить его никто не позволит…
Но и ко мне как-то, на счастье, приставать забыл. Мне сейчас было не до амуров и не до вампиров. Анри жив, здоров, никто за ним больше не охотится, вот и ладушки. А его внезапное стремление держаться подальше меня даже устраивало.
Анри тоже прописался в Магистрате. Молча так, по хозяйски. Ночами пропадал, наверное, уходил на охоту, и мне, почему-то, было даже все равно. Днем сидел в отведенной для него гостевой комнате и выходил так редко, что временами я и забывала, что у нас клыкастый гость…
Да и гость ли теперь? Анри в первый же вечер, как появился в Магистрате, долго о чем-то разговаривал с Элиаром в нашей библиотеке. О чем? Я понятия не имела. Но вышел из библиотеки вампир бледнее обычного, а Элиар сразу же схватился за телефон и ночь провисел на трубке. С кем разговаривал. О чем? Я уже и не знала.
Но меня допрашивать больше не стремился, что было даже странно. Он вообще оставил меня в покое, но я-то знала, что оно временно.
Мы собирались все вместе за обедом, который готовили по очереди. Лучше всего, как ни странно, готовить получалось у Саши. Стряпню Маман тоже уминали с огромным удовольствием. Мою, боюсь, терпели… я старалась. Честно старалась.
Я вообще усиленно делала вид, что ничего такого не случилось. Но…
Ночами снились сны, которых теперь я утром не помнила. Просыпалась я рывком, вся в поту и в слезах, со смятыми в ногах простынями. Макс сразу же начинал лизать мне ладони, заглядывать в глаза, поскуливать. И я медленно приходила в себя, слезала с кровати и шла делать себе кофе.
Примерно после второго глотка уходили куда-то вредные сны, жизнь начинала мне нравится больше, и я садилась за выполнения заказов. Снова работа помогала. Макс лежал на коврике под моим письменным столом, зелья выходили на славу… Маша молча забирала их раз в день, рассылала клиентам и оставляла мне новые заказы.
Судя по тому, что никто не жаловался, жаловаться было не на что.
Но я знала, что так хорошо долго быть не может.
И, действительно.
В тот вечер на улице вновь завывал ветер и я вновь задержалась за работой. Когда в дверь постучали, не предвидела ничего плохого, но увидев Элиара насторожилась.
— Твоя родоначальница была красивой женщиной, — начал он, посмотрев внимательно на портрет. — Особой. И очень сильной ведьмой.
— Зачем ты пришел?
Элиар сел на стол напротив портрета и глянул на меня так, что аж дрожь пробрала и ответил:
— Когда ей было шестнадцать, ее выкрали у родителей и насиловали. Неделю, без перерыва. Человек, который это сделал, был богат и влиятелен. И влюблен по уши, да только получил отказ. И надеялся, что после случившегося аристократке Алиции ничего не останется, как выйти за него замуж. Ведь кто ж захочет… порченную девицу, носящую чужого ребенка.
Я вздрогнула:
— Та девочка…
— Была дочерью насильника, — подтвердил Элиар. — Род твой начался не очень красиво, мне очень жаль. Алиция вышла замуж, да, за своего близкого друга детства. Муж признал ребенка… но и в ответ потребовал ой как многого…
— Чего?
Макс почему-то зарычал и сразу успокоился, когда Элиар опустил ему руку на холку. Волнуется? Впрочем, сейчас меня интересовал не пес, а гость.
— Об этом будешь разговаривать потом и не со мной. Алиция не забыла своего насильника, прокляла его. Крепко так прокляла, женщины в вашем роду умеют. Только всего предусмотреть не удалось. Он выжил и в ту ночь ее убил.
— Это он ее убил?
— Скажу более, это он убивал всех твоих предков, — он бросил на стол толстенькую такую папочку. — Мои люди нарыли кое-что об этих убийствах. Неприятные они, скажем сразу, потому заглядывать в эти материалы не советую. По сути Алиция нечаянно сделала своего убийцу бессмертным. А он — мужа Алиции. Так бывает…
И под рычание Макса я выдохнула:
— Ее муж… мой… жив?
— Да. И ты его хорошо знаешь.
Когда он ушел, я долго сидела на стуле и пялилась в стену. Не верила. Не осмеливалась поверить. Макс был рядом. Не спускал с меня внимательного вопросительного взгляда и мне все казалось, что он от меня чего-то хочет. Даже требует. Но так ли уже важно, чего? Я думала о другом. О своем муже.
Тем самым… кого я видела во снах? Светлые волосы, испачканные кровью, боль в груди и глупое желание умереть вместе с ним… я его любила? Или чувствовала свою вину? Кто же знает… Боже…
Я закрыла лицо руками и застонала, не в силах собраться с мыслями. А потом вдруг поняла, что не могу вот так сидеть, ничего не делать и страдать.
Он знал, он все это знал, с самого начала!
— Останешься тут, — сказала я псу.
Я и сама не знала, почему не хотела, чтобы он шел следом. Я даже не знала, послушает ли он меня, просто погладила пушистые уши, заглянула в почему-то грустные глаза и сорвалась с места.
Макс за мной на этот раз не пошел.
Я летела по знакомым до боли коридорам и не знала, зачем бегу. Куда. Я просто чувствовала, где он… всей своей душой. И хотела его увидеть…
Он был на кухне, вместе с Машей и с Маман. Обернулся, посмотрел слегка удивленно, и на его тонких губах появилась ласковая, такая знакомая улыбка. Теплый. Нежный. Родной. Такой смешной с этой кружкой в руках… вампир, пьющий чай с плюшками.
Вампир, который меня столько времени любил.
А я? Я все время воспринимала ее как должное… и тогда, и сейчас. Боже, ну и дура же я была!
— Анри, — выдохнула я. — Почему…
И все было в этом вопросе. И почему раньше не сказал, и почему он жив, и почему сердце сдавливает болью, будто тисками. И почему я не могу выдавить из себя ни слова. Ни одного нормального слова.
— Анри…
Он вдруг стал совсем серьезным, каким я его никогда не видела. Отставил кружку, подошел и мягко провел пальцами по моей щеке, стирая случайную слезу. А потом сказал тихо:
— Ну ты чего?
Татуировку жгло как огнем. Его прикосновения жгли. Тело, душу. Его взгляд пронзал насквозь, а руки уже обнимали меня за талию. Я поддалась мягкому притяжению, ткнулась носом в его плечо… пахнет морозом. Опять недавно был на улице, на охоте. Он вампир… и это моя вина. Моя… моей глупости. Моей самоуверенности. Моего счастья.
— Катя? — вмешалась Маша. Но я не ответила. Сейчас в этом мире существовали лишь мы двое. Анри поднял меня на руки и тихо сказал:
— Нам надо поговорить.
— Поговорить ли? — переспросила Маша. — Она сейчас растеряна, сама не знает, чего хочет. Не повторяй своих ошибок, я тебе на это не позволю. Попробуешь — вылетишь из Магистрата мячиком.
— Вот как, — едва слышно усмехнулся Анри и понес меня наверх.