Военные люди разных рангов бесчинствовали по деревням.
После смерти императора выяснилось, что количество налогоплательщиков сокращается. Основной причиной было бегство крестьян. В массовом виде оно началось сразу по введении нового налогового порядка. После безжалостного подавления восстаний бегство стало единственным спасением от невыносимых условий жизни.
Кроме традиционного бегства на Дон и в иные казачьи земли крестьяне теперь устремились за границу.
В сенатском журнале за 6 марта 1723 года записано, что сенаторы "имели разговор, и разсуждено о беглых крестьянах из Российского государства за границы в чюжестранные государства". И результатом был указ об укреплении охраны границ. Это не помогло.
В 1724 году Сенат снова обсуждал эту проблему. Заставы на западной границе держал один драгунский полк. В Сенат поступали сведения, что на заставы "приходят беглецы, собравшиеся многолюдством, с ружьем и с рогатины и с драгунами держат бой, яко бы неприятели". И Сенат отдал распоряжение направить на границу дополнительные воинские силы, "и буде которые беглецы учнут проходить насильно, и по таким злодеям стрелять из ружья". В Сенате всерьез шла речь о размещении вдоль границ всей русской армии, чтобы остановить бегство подданных из державы. Сама постановка вопроса свидетельствует о масштабах бегства.
Еще в последние годы жизни первого императора людям трезвым и думающим стало ясно, что судорожно возводимая военно-бюрократическая система внутренне противоречива и не способна обеспечить эффективное управление страной. "Гвардейский аппарат" был формой чрезвычайной и мог существовать только при самом Петре.
Наспех сконструированная структура власти не давала и политического равновесия в верхах. Для ее функционирования требовался диктатор — внеюридическая организующая и регулирующая сила. После воцарения с помощью гвардии Екатерины I таким диктатором стал Меншиков. Но его напористости, энергии и сметливости было далеко не достаточно, чтобы отрегулировать взаимодействие групповых интересов и продолжить реформирование системы управления. Наоборот, его бестактность приводила в ярость большинство персон в Сенате. Союз между ним и князем Дмитрием Михайловичем Голицыным, равно как и лояльность к нему Долгоруких, были временными и вынужденными. Постоянная правительственная междоусобица замедляла ход необходимых дел.
К напряжению, идущему снизу, прибавилось нарастающее напряжение в верхах. В январе 1726 года разнеслись слухи о возможном государственном перевороте, направленном против Екатерины и Меншикова. Ждали похода на Петербург с Украины главных сил русской армии, которой командовал приверженец царевича Петра, сына казненного Алексея, фельдмаршал князь Михаил Михайлович Голицын. Впервые возникла опасность столкновения армии и гвардии.
Правительственные склоки не были, разумеется, явлением самостоятельным. Измученная страна ждала облегчения, разумных мер — скорых и ощутимых. И напряжение, идущее снизу, стимулировало напряжение в верхах и придавало ему истерический характер.
В этой ситуации в феврале 1726 года создан был новый орган управления — Верховный тайный совет.
Сложная, полная интриг и борьбы личных интересов, не до конца понятная история возникновения Совета не входит в круг основных сюжетов этой книги. Нужно только сказать, что идея такого органа впервые в приблизительном виде сформулирована была еще при жизни Петра приглашенным из Германии опытным юристом Генрихом Фиком, о котором у нас пойдет речь, поскольку он был единомышленником князя Дмитрия Михайловича Голицына. Есть сведения, что формальный проект учреждения Верховного тайного совета — высшего правительственного органа — составлен был двумя крупными дипломатами: бывшим петровским вице-канцлером Шафировым (в последние годы жизни императора едва не лишившимся головы после яростной распри с Меншиковым) и голштинцем Бассевичем, представлявшим интересы герцога Голштинского, женатого на дочери царя Анне Петровне. Каждый из них преследовал свой интерес — Шафиров надеялся стать членом Совета в качестве канцлера — министра иностранных дел — и вернуть утраченное влияние, а Бассевич рассчитывал, что его государь — как член русской августейшей семьи — возглавит Совет.