Новая программа была у князя Дмитрия Михайловича, но в конкретной ситуации он не видел ни малейших шансов на ее осуществление и, поддерживая противоестественный альянс с Меншиковым, ждал подходящего момента.
Как выяснилось через три года, в России вообще не было недостатка в радикальных программах, но они хранились в головах прожектеров.
Россия оказалась на распутье, и решающую роль в ее ближайшей судьбе — будет ли ее укачивать в обозримом будущем постпетровская мертвая зыбь, реализованная в политике Меншикова, Остермана, Толстого, или же свершится попытка прорыва в качественно иное государственное и экономическое бытие, — решающую роль в этом могла сыграть натура нового царя. И того, кому он доверит фактическую власть. А такой человек или группа людей должны были появиться, причем вне формальной структуры управления.
Что же являл собою император, которому в момент воцарения было одиннадцать лет? Как только мальчик почувствовал вкус власти и понял свое положение, в его характере стали проявляться опасные черты. Меншикова он на первых порах боялся и слушался, но стоило светлейшему заболеть, как стиль поведения Петра II изменился.
Лефорт свидетельствует: "Монарх говорит со всеми в тоне властелина и делает что захочет. Он не терпит пререканий, постоянно занят беготнею; все кавалеры, окружающие его, утомлены до крайности". Через несколько месяцев Лефорт доносил в Дрезден, что, когда юный император недоволен Меншиковым, но не решается сказать ему об этом, он жестоко избивает сына светлейшего, мстя таким образом отцу. "Царь похож на своего деда в том отношении, что он стоит на своем, не терпит возражений и делает что хочет".
Иностранным дипломатам, которые шифрами сообщали своим правительствам наиважнейшие сведения из российской столицы, не было смысла очернять нового самодержца. Они давали своим государям и министрам материал для размышлений о будущем России и Европы. И из их донесений вырисовывается довольно устрашающий характер юного царя. Однако не терпевший пререканий вздорный деспот — отнюдь не повторение Петра I, который очень даже умел выслушивать чужие мнения. Другое дело, что, как правило, выслушав их, он поступал по-своему. Притом, что принимать решения он стал отнюдь не в одиннадцать и даже не в четырнадцать лет. И человеческие судьбы, равно как и дела государственные, от мальчика Петра I никак не зависели…
Мальчик же Петр II, чувствуя себя властелином (что он ясно давал понять окружающим), вел себя как капризный ребенок в ситуациях, которые этого не допускали.
Во время болезни Меншикова летом 1727 года в Петербург с Украины приехал командующий главными силами русской армии князь Михаил Михайлович Голицын. Он приехал представиться юному императору.
Мы знаем, что семья Голицыных была близка к царевичу Алексею, а князь Дмитрий Михайлович был его конфидентом и вполне мог угодить в ссылку вместе с князем Василием Владимировичем Долгоруким. Мы знаем, что князь Михаил Михайлович — единственный! — отказался подписать смертный приговор Алексею. Это его с украинской армией ждали в столице после смерти Петра I — как защитника интересов сына Алексея.
Для Петра II поддержка Голицыных значила немало. Но князь Михаил Михайлович юному императору почему-то не нравился, и когда знаменитый и популярный в армии фельдмаршал явился во дворец, венценосный мальчишка убежал в сад и велел часовому никого не пускать в ту часть сада, куда он изволил удалиться. Голицыну пришлось уйти. На следующий день на официальном обеде фельдмаршала посадили рядом с императором, и тот откровенно демонстрировал полководцу свое пренебрежение.
Петр II быстро взрослел, но взросление только усугубляло опасные черты его характера. Австрийский дипломат Гогенгольц доносил в Вену весной 1728 года о буйных забавах юного царя: "Прежде можно было противодействовать всему этому, теперь же нельзя и думать об этом, потому что государь знает свою неограниченную власть и не желает исправляться. Он действует исключительно по своему усмотрению, следуя лишь советам своих фаворитов".