Он молча обошел меня и уставился в маленькое окно. Там, по ту сторону ограждения была ночь, такая теплая и красивая, что на нее можно было смотреть до самого утра, если, конечно, тебе не хотелось спать.
— Мне понятна твоя ирония. Правда одного я не могу понять до сих пор: если ты понял наши намерения по поводу этого процесса и зачем нам все это оказалось нужно. Зачем ты продолжил давать показания?
— Потому что рано или поздно за все придется платить: или сейчас здесь, на земле, или потом — на небесах.
Он слегка усмехнулся.
— Неужели ты веришь в его существование? Это же глупости.
— А вы?
— Я — нет. Родители дали мне очень хорошее образование. Вы даже понятия не имеете, как церковь водит всех вас за нос. Все эти литургии, процессы, божественные явления… Церковь это самый лучший писатель-фантаст нашего времени, столько лет впаривать людям плоды своего больного воображения и делать это так искусно, что сотни миллионов людишек побегут нести свои деньги за отпущения грехов.
Теперь он засмеялся во все горло.
— Прости меня, если я задел твои религиозные чувства. Просто смотреть на всю эту великую махинацию без улыбки невозможно.
— Мы отошли от темы.
— Да, вы правы. Вы, мсье Дюваль, выполнили свою часть договора, а мы свою. Вы освободились от своей ноши, а мы решили свои вопросы. Мы помогли друг другу, так, как это должно происходить на само деле, а не на словах. Но то, что я сказал насчет вашего заключения, так и останется в силе. Я поговорил с судьей и он дал мне слово, что через четыре года вы выйдете по амнистии: учитывая все ваши заслуги и такое признание, это будет возможно. Но не раньше. Ваша квартира пока отойдет под мой контроль, я буду платить за нее в течение всего этого времени, а потом, когда вы выйдете на свободу, я отдам ее вам обратно. Деньги отдавать не надо — это будет как моральная компенсация за ваши временные неудобства. Натали, если вам будет угодно, сможет навещать вас раз в две недели, но это опять-таки по вашему усмотрению.
— А она этого хочет?
Он пожал плечами.
— Не знаю, я не спрашивал ее об этом, но, когда вернусь, позвоню и обязательно спрошу. Что-нибудь еще?
— Да. У вас не будет сигареты?
Он опять улыбнулся и, засунув руку в карман, достал сигарету.
— На здоровье. Забирайте всю пачку, я все равно собираюсь бросить. Думаю, на этом наш разговор окончен. Но хочу вас, мсье Дюваль, кое о чем предупредить: наши деловые отношения должны остаться только между нами. Вы взрослый человек, и я не думаю, что вам надо объяснять все как маленькому мальчику. Просто, держите язык за зубами и все будет как надо.
— Неужели вы считаете, что пройдя всю ту грязь, я захочу снова влезть в нее. Не-ет, я не для этого все прошел. Хватит, достаточно с меня перестрелок, уголовных дел, криминала и подобных вещей. Я уже слишком стар, чтобы играть в такие игры, пусть молодняк займется этим — у них сил больше.
Он еще несколько секунд постоял возле двери, но потом таким же тихим шагом вышел из камеры. Я слышал как он уходил. Звук его шагов становился все тише и тише, пока не стих и вовсе. Сигарета продолжала гореть поддерживаемая моим дыханием. Она была как последний яркий момент в моей жизни, такая маленькая, худенькая и такая опасная. Она была похожа на мою жизнь. И как сигарета, она вскоре должна была догореть. Это было неизбежно. Зачем себе врать, когда все говорило только об этом. Этот процесс высосал из меня все моральные, а за ними и физические силы. Я был слаб. Когда меня привезли на обследование, доктор чуть не упал в обморок — давненько ему такой заключенный не попадался. Я помню как он мне сказал: — Еще одна сигарета и ты отдашь богу душу. Но я хотел курить, они были единственными кто никогда не предавал меня. Это было похоже на сумасшествие — я признавался в любви к самой опасной и распространяемой привычке на планете. Но в тот момент мне было плевать на все. Прошлое наконец оставило меня и теперь я полностью свободен, даже не смотря на то, что я находился за решеткой. В этом и была моя победа, победа на всеми обстоятельствами, и главное, над самим собой. Затушив остатки сигареты, я опять упал на кровать и закрыл глаза. Тяжелые удары сердца, доносившиеся из груди, били как тяжелые барабаны перед орудийным залпом. Я был готов. Глаза медленно закрывались, дыхание становилось более слабым и тихим. Хотелось спать. Боже, как это было приятно! Разум угасал, тело становилось слабым, а силы постепенно покидали дряхлое тело. Не страшно. Главное, что все было закончено и теперь мне нечего было бояться. Теперь мне не было стыдно за себя и за свою жизнь.