Элис представляла себе печального юношу, так и не пережившего личную трагедию (по информации из википедии, вся его семья погибла несколько лет назад, остался только тяжелобольной брат), а видела перед собой весельчака, получающего от жизни удовольствие. Конечно, здорово, что никакие жизненные перипетии не убили в нем оптимизм. Но… Как этот очаровательный Казанова мог писать такие пронзительные депрессивные песни, берущие за душу, заставляющие сердце биться быстрее, чувствовать его боль?.. Словно перед ней сидел совершенно другой человек — не тот, кого она придумала и любила.
Молча присутствуя на этом кратком интервью, слушая ответы на свои вопросы, которые она мечтала задать Эдварду Каллену столько лет, Элис не могла понять, почему же она не реагирует на него, как прежде, почему его ответы такие… банальные. Он с горящими глазами рассуждал о времени, когда впервые начал петь, рассказывал, как однажды на месяц лишился голоса и решил, что его жизнь кончена, о вокальных техниках и о том, что мечтает как-нибудь записать альбом в стиле рок-н-ролл. А отвечая на вопрос о том, что вдохновляет его писать такие глубокие пронзительные тексты, он отделался какой-то плоской шуткой.
Элис ощущала себя обманутой. Эдвард Каллен оказался пустой, бездушной и яркой оберткой, в которой не нашлось никакой конфетки.
Когда презентация закончилась, девушки отправились на вторую часть — вечеринку.
Элис чувствовала, что ее макияж уже не столь совершенен, и решила найти место, где можно привести себя в порядок. Афтепати проходила в огромном, битком набитом зале, и она слегка заблудилась в бесконечных переходах, отдаляясь от громкой музыки куда-то в затемненную часть дома. Ей хотелось побыть одной.
Повернув в длинный коридор, Элис вдруг услышала музыку, которая столько лет притягивала ее. Легкое непринужденное звучание гитары…
Убедившись, что телохранители Эдварда оставили исполнителя одного, Элис поспешила воспользоваться шансом поговорить с ним наедине. Она никогда не вела себя как одержимая фанатка, но сейчас ее душа требовала ответов с глазу на глаз: почему, почему Эдвард Каллен не такой, каким представляется в своих песнях? Как он мог так сильно разочаровать свою самую преданную поклонницу? Элис была уверена, что видела Каллена уходящим под руку с Беллой Свон, и думала, что они сейчас проводят время вместе, но, по всей видимости, ошиблась.
Звук гитары резко прервался, когда Элис толкнула дверь. Застыв на пороге, девушка испуганно вглядывалась в темноту — свет был выключен, но глаза постепенно привыкали различать предметы в отблеске вечернего фонаря из окна. Здесь стоял рояль, барабанная установка, мягкие диваны, стулья, микрофоны. Повсюду валялись исписанные листы бумаги. Это была студия.
— Здравствуйте, есть тут кто? — Элис уже не была уверена, что бренчание гитары ей не почудилось, потому что в комнате не раздавалось больше ни звука, и не было видно людей. — Я не отниму у вас много времени и не буду навязчивой, я только хотела спросить…
Опять тишина. Озадаченная Элис шагнула внутрь, пытаясь разглядеть человеческий силуэт, но видела только пустую мебель и медленное колыхание от сквозняка портьеры. Выходит, ей просто послышалось. Конечно, Эдвард сейчас развлекается с Беллой…
Переборов смущение, Элис прошла еще немного вперед, чтобы поднять с пола небрежно брошенный лист и прочесть несколько строк:
Странная жизнь: есть все, чего не пожелаю,
Нет только чувства, будто я живу.
Мне кажется, я снова умираю,
Все как тогда, когда… (зачеркнуто).
Это были четверостишие из еще не написанной песни, новой песни Эдварда Каллена. Элис Брендон ощутила его боль всеми фибрами души, как и всегда, когда читала или слышала строки из его великолепных песен.
Она взяла другой исписанный лист с рояля: здесь были не только слова, но и ноты. Имея начальное музыкальное образование, Элис почувствовала, как невольно начала напевать вслух, пытаясь воспроизвести безымянную мелодию:
— Эмоций шквал, я весь горю
В огне несбывшихся надежд.
Я об одном тебя молю:
Не уступай хвальбе невежд…
Не верь тому, что говорят,
Не слушай лживых сплетен СМИ…
Элис вздрогнула, услышав звук позади. Она резко обернулась, уронив лист, и тот упал с тихим шелестом на ковер. В комнате по-прежнему не было ни одной живой души, зато на тумбе девушка разглядела фотографию в рамке. Подойдя ближе и взяв ее в руки, Элис Брендон с удивлением рассматривала двух смеющихся мужчин: они по-братски обнимали друг друга за плечи, на их улыбающихся лицах играли солнечные блики, брови, волосы и шарфы были покрыты снегом, а позади в синее небо устремлялись горные вершины. Юноши были удивительно похожи, только у старшего волосы оказались на тон светлее, а на щеках проявлялись прекрасные ямочки. Младшим, выглядевшим на этом снимке лет на семнадцать, не больше, был Эдвард Каллен, а вот кто второй, Элис мгновенно догадалась по сходству черт — это наверняка был его брат, который чудом когда-то не погиб, и которого давным-давно никто не видел. На обратной стороне были подписаны имена: Эдвард и Джаспер, покорители Анд, 1992.
Элис хмуро обвела глазами комнату, рассматривая творческий беспорядок, и вдруг ахнула, когда ей в голову пришла одна безумная мысль. Она схватила еще один исписанный лист с много раз перечеркнутым текстом неудачной песни, потом еще и еще один, читая строки и убеждаясь, что все это писал один человек. И вряд ли это был Эдвард Каллен — тот веселый и словоохотливый, открытый миру, купающийся в славе исполнитель, с которым Элис недавно имела честь познакомиться. Внезапно ей стало ясно, откуда возник необъяснимый диссонанс.