— У нас бы никогда таких денег не нашлось.
— Да. Но спросить бы стоило. Всяко бывает.
— И ты согласишься, если она будет со мной?
— Какая разница, если ты все равно с ней тут?.. — слегка хлопаю его ладонью по лбу, уточняя, где именно у него Аня сидит. — И да, я, наверное, могла бы с ней ужиться.
— Но только эти разговоры без смысла. Она из белых. — Йен опускает голову, трет лоб. Неужели я его так заметно приласкала ладошкой? Нехорошо.
— Ты меня не дослушал. Говорить о цене глупо и не с кем, но у европейцев девушек отдают замуж без выкупа, да и сами они порой ищут приключений… если судить по кино.
— Не только по кино. Я часто туристок по ночным клубам отвозил.
— Ну вот, сам все знаешь. Шанс на "приключение" у тебя есть. Аня относится к тебе не как клиентка к рикше.
— Мне тоже так порою кажется. Но как именно…
— Вот и разберись. Раз вчера ей понравились ближние водопады, большой дальний тоже понравится. Там вода чище и купаться удобнее. Пригласи, проверь, поедет или нет.
— Но на дальний дороги нет, только тропа. На двух колесах можно, а с тележкой — никак.
— Так в том-то и дело. Отцепляй тележку, берите байк и езжайте. Вдвоем.
Йен, сидя на циновке, обнимает мои ноги и утыкается носом в живот. Трется, как кот мордочкой.
— Ями, ты очень…
— Знаю, я хорошая жена. Ты ведь это хотел сказать? А теперь сходи проверь, проснулась она уже или нет.
Убежал. Бегом, судя по перестуку пяток о мостки. Интересно было бы посмотреть, но утренний туман над океаном еще не поднялся и все вокруг маленького пятачка света от лампы окутано белой стеной. Аня, скорее всего, еще спит, но если они действительно соберутся на дальние водопады, то выехать лучше пораньше, пока не жарко. Значит — что? Значит, пора жарить морковь к рису.
* * *
Вернулись они после заката, причем Аня так и сидела на байке в одном купальнике, вцепившись в Йена и прижавшись к его спине. Интересно, Йен специально подгадал время, чтобы в деревне не разглядели эту картинку? Почему-то кажется — да. Но наверняка была и еще одна причина не спешить — мокрый купальник, через мокрую футболку, передает все ощущения, а у Йена спина чувствительная, уж я-то знаю. Похоже, день у них прошел хорошо, но ничего не было, иначе Аня не смущалась бы так, слезая с байка.
А как поступить мне? Решаю не показываться и, схватив корзинку с ужином, бегу в домик. Вроде как раньше принесла ужин и уже ушла. Пока Йен закатывает байк под навес и перекидывается парой слов с отцом, должна успеть…
Не успела. То есть корзинку отнесла, а вот вернуться не получилось, только добежала до поворота у дерева с орхидеями — уже слышны шаги по мосткам. Отодвигаюсь в дальний угол площадки, стараюсь не шевелиться. Ночь у нас падает резко и через час после заката все-все завернуто в черную и мохнатую, как шкура пантеры, темноту. Парочка проходит мимо, обнявшись. Ого! Быстро они. Может, и сговорятся сегодня. На цыпочках, стараясь не скрипеть досками, возвращаюсь в деревню.
Мне есть чем заняться, отвлекаясь от лишних мыслей: чистить рыбу из вечернего папиного улова и осваивать новую технику. С тех денег, что Аня заплатила за декабрь, мы купили небольшой ящик-морозильник. Вроде как подарок на европейский Новый Год самим себе. Всего третий такой девайс в деревне и предмет восхищения соседей. Как же — утро, завтрак, а рыба с вечера уже подготовлена. Но насладиться возней с морозильником не довелось. Звонит мобилка. Йен. Что там у них стряслось?
— Ями… Я… Она…
— Не поняла?
— Она — девушка… была.
— Ох ты ж!
— Я ничего не соображал и не остановился, только потом понял. Не знаю, что делать…
— Так! Сейчас лезь в воду, охладись. Потом домой. А с Аней я сама поговорю.
Снова бегу к домику. Так, что здесь у них? Йен шумно плещется где-то рядом в темноте, а Аня сидит на уголке матраса и смотрит прямо перед собою огромными глазами. Он что, так от нее и убежал? Ну да, я же велела лезть в воду и не уточнила, что надо еще что-то ей сказать, а голова у Йена пока еще не работает.
— Ями? Я… — Аня пытается укрыться простынкой, замечает красные пятна на ней и со всхлипом утыкается лицом в колени. Надо срочно что-то делать. Сажусь рядом, обнимаю за плечи. А что? Имею право, не чужие теперь. Аня поднимает глаза и смотрит на меня сверху вниз, но как побитая собака.
— Ями, ты меня простишь?
— За что?
— Ну… Йен — твой муж, а я… получается, его любовница… Может быть.
— Какая же ты любовница? Свадьбы же не было. — Делаю удивленное лицо, дескать, что такое говоришь. Сейчас надо перевести ее мысли на какую-нибудь другую тему.