– Прошлой ночью, – Айвен пожал плечами. – Все как всегда.
– Держишь, значит?
– Держу.
Айвен все еще улыбался: приятно было, что староста о здоровье спрашивает, беспокоится. Еще бы в дом позвал: с дороги хотелось передохнуть в тенечке, воды напиться...
– На праздник, значит, пришел? – пробормотал староста и, выйдя за калитку, запер ее за собой на щеколду. – Ну, пойдем, пойдем.
На лужайке за поселком вскоре собрались жители Сомежного от мала до велика. Айвена сперва пугались, а потом перестали замечать. Не решаясь присоединиться к веселью, сам себя оправдывая больной ногой, он присел на бревно. Бледный и седой, празднично одетый в белое, Айвен все так же улыбался, будто ему скулы свело, и смотрел на чужую радость. Отчего-то болело в груди... Нет, не из-за межи на этот раз, просто здесь и сейчас, среди бурлящей молодости и беспечности, он слишком явно ощущал собственную немощность. Можно было сколько угодно напоминать себе, что он – единственный страж, а значит в великом почете у народа, ведь межа на нем держится, да только в глубине души хотелось так же прыгать через костер, бегать по траве, раскинув руки, словно вот-вот взлетишь.
Отец – и тот в свои годы выглядел крепче.
Староста отошел незаметно. Вспомнив, что так и не поговорил с ним, Айвен принялся оглядываться и, заприметив неподалеку плечистую фигуру Смела, поднялся да пошел к нему. Обступившие старосту мужики насупились при виде стража.
– Здравы будьте, добрые люди!
– И тебе поздорову, страж, – ответил один, остальные лишь смотрели хмуро.
– Тебе что-то еще надобно? – поинтересовался староста.
– Да, Смел, дело у меня...
– Вот-вот, и я спросить хотел, все ли у тебя ладно. Вовремя ли припасы передают, не голодаешь ли.
– Да как... – Айвен замялся: жаловаться было неловко. – С зимы приносили редко, в последний месяц вообще никого не было, да я, хвала Свету, на запасах продержался... – Айвен смущенно глянул на стоящих рядом. – Только я не за тем пришел. Ты, Смел, обещал мне невесту найти, помнишь?
– Помню, а как же? И нашел.
Молчание. Мужики злобно хмурились, староста невозмутимо наблюдал за девичьим хороводом.
– Ну так... – робко напомнил Айвен.
Смел обернулся и бросил кому-то:
– Налию приведи.
Она была... обыкновенная. Но миловидная. Нет, красивая даже. Высокая, чернобровая, с длинной косой. Под свободным платьем, не по-девичьи скромным, без бусин и лент, едва угадывались очертания фигуры, но Айвену разглядывать было неловко: он то всматривался в лицо, то опускал взгляд на носочки ее башмачков, что выглядывали из-под подола. Как-то все вдруг, как-то сразу...
– Вот, это Налия, – сказал староста. – Она и будет твоей женой.
Сказать, спросить – не получалось. Айвен беспомощно смотрел на замершую перед ним девушку, не зная, что теперь делать. Сумел выдавить только:
– Когда?
– Сегодня, в праздник, пусть погуляет еще с подружками, а на днях пришлю ее к тебе.
– Как это – пришлешь? – растерялся Айвен. – А свадьба как же? Нельзя так...
– В моей власти сейчас же вас мужем и женой назвать, – староста усмехнулся. – А что до остального... Кто справит для тебя застолье, как по обычаю? И так ли надо шумное гулянье, если ты сам, смотрю, до него не охоч? Вот то-то... Подойди-ка, Налия, ближе. Дай ему руку. Что ж, отныне вы – муж и жена...
Что-то дальше говорил Смел, да Айвен не слышал. Мир замер, остановился в тот миг, когда пальцы Налии коснулись его ладони. Айвен боялся сжать их, боялся вздохнуть и смотрел на ее руку, впитывая в себя это новое умопомрачительное ощущение. Но вот рука Налии выскользнула, и Айвен понял, что дрожит, как от озноба. Стало стыдно. Он глянул на старосту в поисках подсказки.
– Все. Теперь ты, Айвен, женатый человек. Поздравляю, – Смел пожал его руку, ту самую, в которой только что была ладонь Налии, и Айвен непроизвольно вздрогнул. – Отправляйся теперь домой, страж, и готовься встретить молодую жену. Изба, поди, холостяцкая даже не прибрана!