Она, кажется, растерялась.
– Да... за что?
– За то, что пришла. За все. И за это тоже, – он поднял кружку, отхлебнул, прищурился от удовольствия. – Вкусно.
Налия замерла, а потом вдруг шагнула к нему, перехватила руку. Испачканные в муке пальцы сомкнулись на запястье Айвена.
– Не пей.
Опешив от ее прикосновения, он не сразу смог спросить:
– Почему?
Пальцы разжались, Налия попятилась, схватилась за голову.
– Да что ж это я? Боги, что же я делаю? – огляделась беспомощно, снова обернулась к Айвену. – Погоди, не поздно еще. Я в травах понимаю, я найду...
Умолкла.
Айвен с трудом отвел взгляд от ее перепуганного лица и опустил кружку на стол.
– Что там?
– Веревочница, три щепотки... Ты же выпил совсем немного! Я успею, я найду!..
– Веревочница... Ясно. Ничего не надо, сам справлюсь. – Поднялся с трудом. Голова кружилась, только вряд ли от яда – рано еще. – Все будет хорошо, я знаю что делать. И никому не скажу, не бойся.
Несколько мгновений Налия беззвучно открывала и закрывала рот, а потом сорвала передник и убежала в комнату.
Нужная трава отыскалась быстро. Взять три листочка – по одному на каждую щепоть отравы. Разжевать хорошенько, проглотить через силу. Запить бы... Рука сама потянулась к кружке с узваром, но Айвен вовремя опомнился. Зачерпнул пригоршню воды из ведра, да не удержал в ладонях, расплескал. И медленно пошел следом за женой.
Он остановился на пороге, глядя, как та, поджав губы, собирает вещи. Перепачканные мукой пряди ее волос казались ранней сединой.
– Я забыл спросить, по своей ли воле ты пришла. Теперь вижу, что...
Осекся. Налия обернулась, ее темные глаза смотрели с жалостью.
– Так ты не понял? Не было никакой свадьбы! Обманул тебя староста!
Ждала ответа, упрека... Но Айвен молчал. Налия вздохнула и присела на постель.
– Я не жена тебе. Я вдова, двое детишек малых на руках. Родни, кроме мужа, не было у меня, помощи ждать неоткуда. А тут староста пообещал избу подправить и денег...
– Зачем? – тихо спросил Айвен. – Межа ведь, нельзя... Неужто они хотят выпустить?..
– Кого выпустить? – Налия всплеснула руками. – Да не верит никто в злую силу за межой! Люди говорят, вы, стражи, нахлебниками издревле живете! Только тронуть вас боялись раньше. Мне лет двенадцать было, а и то помню, какая засуха случилась после смерти прошлого стража! И ты, к тому же, белый весь, страшный – ну чистый колдун! А потом поглядели, что ты и содержание себе стребовать не можешь, да и засуха, наверное, не из-за стража случилась, а просто... Вот и решили меня отправить к тебе вроде как женой, не взаправду, чтобы отравила потихоньку... Так-то вот: и мне выгода, и людям избавление...
Вздохнула снова – тяжко. Поднялась, подхватила узел с вещами. Помялась. Но Айвен так и стоял на пороге, ей все равно пришлось бы пройти мимо.
– Скажу, что ты меня поколотил да выгнал, – проговорила тихо. – А ты бы ушел отсюда, и поскорее. Послушай совета, забудь о меже. Ты, я вижу, человек хороший, не хочу, чтобы тебя тоже...
Осеклась.
Айвен посторонился, Налия проскользнула мимо, через горницу да к двери. На миг ворвались в избу свежее дыхание ветра да громкий птичий щебет – и снова стало тихо.
Солнечные блики ползли по широкой столешнице. Сперва порыжели, потом заалели и погасли. Тогда беловолосый страж поднялся из-за стола и засобирался. Безрукавку, посох... Проходя мимо зеркала, задержался на минутку, всматриваясь, а потом поддел за угол. Зеркало с грохотом упало на дощатый пол.
Хорошо, что межа позвала сегодня. Что бы иначе делал дома всю ночь? А тут все же не так пусто, не так одиноко. Привычно клубится перед лицом: грозное, живое. И стоит страж на самой меже, между веками заключенным злом и спящим под покровом весенней ночи миром людей.
Людей, которые больше не просят, не принимают эту защиту.
Нет, нельзя допускать эти мысли: дурные, неправильные. Не сейчас! Не на меже! Но снова и снова видит Айвен Налию, собирающую вещи, насмешку в глазах старосты и злые взгляды поселян. И горько: не от отравы – от обиды.
– Да, – слышится ему голос. – Да, дождался...