— Поэтому русским пришлось искать другого покупателя. Кто еще на Земле, кроме арабов и китайцев, может раздобыть такие деньги?
— Хороший вопрос. Кэп сообщил, что наши русские гости нашли нового покупателя. Она уже куплена. Сейчас ее готовят к поставке. Остается только выяснить, кто является ее счастливым владельцем. Нужно устроить так, чтобы эта поставка не состоялась. В ВМС США расшифровали некоторые радиокоды, которые позволят нам определить местонахождение лодки в море.
— Кому это нам?
— Нам — значит Вашингтону, Атлантическому флоту США и мне. Вообще-то, это американцы спонсируют наш маленький круиз по Карибскому морю. Причем довольно щедро.
— Кто именно твой сотрудник в Вашингтоне? Я его знаю?
— Большая шишка.
— Твой друг — президент США?
— Да. И еще новый госсекретарь.
— Твоя старинная подруга Конч?
— Верно. Она позвонила мне в начале января, я уже собирался пустить пулю себе в лоб от скуки.
— Ах. Я думал, ты уже потушил в своем сердце этот огонь.
— Не думаю, что у нее был романтический настрой. Она просто наняла меня, чтобы я выяснил, кто купил эту чертову подлодку и зачем. И самое важное — узнал, где она находится. С таким вот нетерпением они хотят все это узнать, видишь ли.
— М-да. А мне казалось, что мотивы мадам секретаря всегда романтические. Ну и что по поводу возможных покупателей? Кто в списке подозреваемых?
— Ну, как обычно, неизлечимые душевнобольные, мегаманьяки. Северная Корея. Иран. Может быть, какое-нибудь происламское движение. Более всего я склонен опасаться Муаммара Юсифа, бывшего саудовского плейбоя.
— Вообще-то, Эмброуз, я преследую еще одну цель. Сегодня днем я упомянул об этом. Я покажу тебе кое-что, что до сих пор не показывал ни одной живой душе, да и мертвецам тоже.
— Надеюсь, это не слишком личное?
— Перестань, Эмброуз. Я серьезно.
Хок достал из кармана маленькую серебристую коробочку и поколдовал над ней.
Крышка с шипением приоткрылась и медленно поползла вверх. Глядя в расширяющуюся щель, Конгрив заметил маленький обрывок синей бумаги, местами пожелтевшей от времени. На бумажке был какой-то корявый рисунок и подписи под ним. Хок нажал еще одну клавишу, и шкатулка осветилась изнутри. Затем из поднятой крышки выдвинулось толстое увеличительное стекло.
— Это карта, Эмброуз. Та самая, о которой я говорил, — начала восемнадцатого века. Мне ее отдал дед.
— Что за карта?
— Для поиска сокровищ. Дед обожал рассказывать о кровавых пиратских похождениях и спрятанных кладах. Карта, что перед тобой, принадлежала одному из моих самых бесчестных предков. Этим предком был Блэкхок.
— А, тот самый Блэкхок — пират? Знаю. Думаю, кое в чем ты перенял его черты. Я всегда интересовался этой кровавой главой в истории вашего рода. Расскажи мне ее, ради всего святого. Все равно русских не будет еще добрых полчаса!
— Ну, если тебе правда интересно…
— Хок, ты слишком часто испытываешь мое терпение!
— Ну ладно, ладно, слушай.
11
— Пират смотрел на свою черную крысу, — начал Алекс.
— Последний раз кормлю, Крыса! — прохрипел косматый старик грызуну. — Конец пришел моей треклятой щедрости. Больше уж ничего не пролезет в твою чертову глотку.
Пират еще раз глянул на кусочек плесневелого хлеба и бросил его крысе. Она незамедлительно очутилась у кормушки клетки, мелькнув глазками. Человек с грызуном совсем сдружились за последние несколько месяцев. Лакомый кусочек был проглочен мгновенно. Ее черные глазки сверкнули, не обнаружив и тени благодарности своему благодетелю.
Из глотки пирата вырвалось нечто похожее на вздох, но сколько было тоски! Он снова опустился на жалкую подстилку. Окутав плечи обветшалым покрывалом, поднял взгляд. Сквозь щель в противоположной стене увидел полоску закатного неба. Вместе с закатом уходили и надежды пирата на долгую и счастливую жизнь.
Утром морской разбойник уже не сможет насладиться гостеприимством тюрьмы Ньюгейт, в отличие от своей крысы. Пленник закашлялся и угрюмо улыбнулся. Еще полгода назад, до того как он попал в этот унизительный плен, перед ним простирались необъятные воды Карибского моря. Его корабль буквально ломился от трофеев, отвоеванных в жестокой схватке у испанца, возвращающегося через Гольфстрим к родным берегам после многолетнего плавания.