— Всего десять? — шепотом возмутилась я. — Но ты же прекрасно прочитала!
— Тш, потом обсудим, на перемене, — шикнула на меня одноклассница. Я сразу же умолкла, вспомнив, где нахожусь, и какой сейчас урок.
Однако, меня это не спасло, потому что после того, как фройлейн Фюхтс очистила журнал от грязи, она сразу же вызвала меня.
— Елизавета Орлова, теперь мы проверим Ваши знания в немецком.
Дрожа как осенний лист, я вышла на середину класса и взяла со стола учебник. Гувернантка, конечно же, учила меня читать по-немецки, но сложный язык давался мне с трудом и неохотой. Кое-как я умела читать и писать, часто допуская грубые ошибки, но не более. Вот и в этот раз я кое-как с запинками отчитала текст, который был мне совершенно незнаком, в отличие от остальных учениц. Было ясно, что учительница осталась недовольна моими познаниями, но единицу на первый раз ставить не стала, выразив надежду, что в следующий раз я приду подготовленной к ее предмету. От дальнейшего же выговора с ее стороны меня спас звонок с урока, который показался мне на тот момент самым восхитительным звуком во всей Вселенной.
Нас снова расставили по парам: на этот раз я поняла, что классная дама подбирает каждой девочке пару по росту. Мне очень хотелось идти вместе с тихой умной Шурочкой, которая показалась мне самой терпимой из всех одноклассниц, но она была слишком высокой, и поэтому она стояла вместе с Жоржианой. Судя по их виду, они обе терпеть не могли друг друга. Гордеева несла какую-то ерунду, а Шурочка отворачивалась, закрывала уши, что-то бубнила себе под нос, лишь бы мысленно отвлечься от глупой спутницы. Георгине же, в свою очередь, не нравилось, что на нее обращают так мало внимания, и принималась болтать еще больше о своей персоне.
Мне же досталось идти с Ниной Чадеевой, которая запомнилась мне за всю институтскую жизнь тем, что постоянно ходила с кислым выражением лица, будто у нее было просто ужасно. Хотя, конечно же, это была абсолютная неправда — отец Нины был бароном, чья семья сделала свое благополучие на солеварном промысле. Дело шло настолько хорошо, что он недавно выкупил солеварни Бурковых и Андреевых, и стал единоличным поставщиком соли во дворец самого батюшки императора.
Красотой Нина не блистала, что в придачу к скверному плаксивому характеру и вовсе было невыносимо. Пока мы дошли до следующего кабинета, мое настроение испортилось окончательно от ее причитаний.
— Слушай, будь любезна, помолчи хоть минутку, — отчаянно взмолилась я под конец, — уже голова болит от твоих стенаний!
Юная баронесса окинула меня меланхоличным взглядом, в котором читалось пренебрежение к моему мнению, и отвернулась. Должно быть, завтра мое невежество будет предметом всех разговоров в институте. Конечно, кто я была такая, чтобы грубить баронессе, учитывая, что сама я никаким титулом не обладала (ну, или, по крайней мере, не знала об этом), но уже в этом возрасте в моей душе крепло чувство справедливости: почему я должна была пресмыкаться перед кем-то только из-за того, что ему повезло родиться в более богатой и именитой семье?
Следующим был урок чистописания. Учительница, полная противоположность немки, мне дала такую же тетрадку с прописями, как и у остальных учениц. Я старательно выводила буквы и закорючки, а одноклассницы тем временем болтали. Их вольное поведение сдерживала только классная дама, которая сурово следила за нами из-под своих очков. А когда Зуленька покинула кабинет, потому что ее вызвали за какой-то надобностью к директрисе, класс вообще распоясался, и бедная Анна Васильевна никак не могла успокоить его.
День плавно близился к обеду. Голод начинал чувствоваться более остро, в голове все гудело, и ручка так и норовила выскользнуть из рук. Очевидно, я была не единственной, кто так явственно ощущал зверский голод, потому что когда прозвенел звонок, классная дама едва угомонила девочек, чтобы построить их парами и повести в столовую.
В этот раз я постаралась сесть подальше от Верки с Асей и их подружками и, сама того не заметив, оказалась за столом старших девочек. Их форма отличалась только цветом — серые и нежно-голубые камлотовые платья были абсолютно такими же, как и меня и моих одноклассниц. Рядом со мной я увидела уже знакомую мне девушку с косыми глазами, и как-то сразу смутилась. Она, правда, не обращала на меня никакого внимания, так что очень скоро я расслабилась, и принялась поглощать свой скромный обед. Я никогда не считала себя привередой, но та еда, которую нам регулярно давали, была просто отвратительной. На первое был жидкий бульон без мяса с несколькими ломтиками соленого огурца и горстью перловки, который я, впрочем, поглотила очень быстро — настолько была голодна. После этого была пригоревшая перловая каша-размазня без соли и кусочек мяса размером со спичечный коробок из того самого супа. Второй кусок хлеба к обеду взять мне не позволили, и от этого я огорчилась еще больше — если из каши, что дали на второе, выбрать все пригоревшие комки, то есть там оставалось всего ничего. На сладкое дали маленькую запеканку из макарон и творога с капелькой сгущенки.