— Ты, главное, не перечь ей, делай все, как она сказала. Если при ней сказать что-то лишнее — со свету сживет, — предупредила я институтку. — Я буду тебе писать при первой возможности, как только никто видеть не будет.
— Ты с ней знакома? — Аня удивленно смотрела на меня, перестав рыдать.
— Она ближайшая подруга моей тетушки, — скривилась я. — Кстати, именно она постоянно настраивала вечно тетку против меня, спрашивая, зачем они вообще пригрели сироту и, к тому же, неблагодарную.
Выслушав мои объяснения, Аня поднялась на ноги и, вытерев мокрые глаза, потащила меня прочь из прачечной.
— Ладно, ты права, чего сопли лить напрасно, все равно сплавят и моего мнения не спросят, пошли хоть к визиту подготовимся, интересно посмотреть, каким Пьер стал… — мечтательно протянула она, поднимая глаза к потолку.
— Посмотрим еще, кто кого, просто так я его Полинке не отдам, будь он ей хоть трижды суженый-ряженый! — решительно тряхнула темными косами Разумовская. — И знаешь что, не переживай так насчет возвращения к "добрым родственничкам", хотя твоя кузина весьма неприятная особа. Вспоминаю братца своего двоюродного, редкий был подлец. Похожи они очень, на мой взгляд. Когда еще мама была жива, и им с отцом нужно было отлучаться надолго, они оставляли меня на его попечении, да денег давали на погашение его многочисленных долгов. А он, скотина, целковые-то брал, а потом друзей-картежников зазывал к нам в имение, собачья морда. А чтобы я не мешала, меня в конюшне запирали. А я в то время очень боялась лошадей... В общем, в один из таких вечеров, полночи я проплакала, пока конюх на рассвете не явился кормить животных и не выпустил меня. А родители мне потом ни за что не поверили, что он так смог сделать, и заклеймили лгуньей. Вот так и жили, но то еще было терпимо...
В горле стал ком от истории Разумовской. Я даже подумать не могла, что у этой красивой жизнерадостной взрослой девушки история могла быть похожа до боли на мою. Сжав крепче ее руку, я почувствовала, что я не одна в этом мире.
Распахнув дверь прачечной со всей силы, я услышала звук удара девичий вскрик, а в следующий миг услышала стук каблучков и увидела каскад длинных кучерявых волос.
— Ловко ты ее дверью огрела, — расхохоталась Аня, — теперь будет у старших пудру клянчить, чтобы перед Пьером с синяком не щеголять. Ну и поделом, нечего под дверью подслушивать было.
И действительно, Поля весь вечер провела в дортуаре, появившись только на ужине с демонстративной повязкой на лбу, а после изобразила, что она падает в обморок и потребовала у своих верных подружек-подлиз принести ей мешочек со льдом. Проходя мимо нашего стола, она кинула в мою сторону такой уничтожающий взгляд, что мы с Аней покатились со смеху.
После ужина, весь дортуар гудел, как растревоженный улей, о сне никто и не помышлял. Девочки, среди которых нашлось немало поклонниц юного француза-музыканта, наперебой строили предположения о том, какую месть нам с Аней устроит Кауфман, и шептались о том, кто, что наденет на прием.
Так как платье у меня было всего одно, а к танцам я слабости не питала, то в обсуждении я участвовала лишь из вежливости, слушая мечтания девочек о том, как они перекинутся с Пьером хотя бы парой слов, и изредка кивая.
Увлекательную беседу моих соседок прервало появление m-lle Зуловой, привлеченной доносящимся из нашего дортуара шумом. Ровным голосом объявив вопящим от переполнявших их эмоций Бестужевой и Гуляевой, что о встрече с Пьером Бернье они могут больше не беспокоиться, так как их ждет дополнительный сдвоенный урок закона Божьего с отцом Феоктистом, она притушила газ и покинула комнату. Главные сплетницы дортуара едва не взвыли от злости и разочарования, но поделать уже ничего не могли. Вскоре, дортуар погрузился в сонную тишину, нарушаемую лишь потрескиванием газовых рожков.
Утро началось с беготни и неразберихи. Девочки, визжа, носились по дортуару, завалив кровати ворохом пестрых платьев из чемоданов, о занятиях, которые, вообще-то, были частично отменены только для тех, кто вместе со мной играл в школьном оркестре и должен был выступать на торжественной встрече Пьера, никто и не вспомнил. В общей суматохе не принимали участия только я да Шурочка. Я сосредоточенно натирала смычок канифолью, а отличница, обложенная кучей книг и учебников, исписывала тетради домашним заданием. Зато Бестужева и Гуляева, успешно забывшие про наказание, бодро щебеча между собой, крутились перед зеркалом, примеряя безвкусно-яркие платья.