Я вся обратилась вслух. Репетировать, конечно, нужно было, но слушать Аню было намного интереснее.
— Так вот, я взяла из шкафа припрятанный пузырек с зеленкой, да капнула пару капель на ее мыло в умывальной. Знаешь же, что Кауфман свое собственное мыло имеет, общим брезгует пользоваться. Ну и эта клуша ничего не заметила, когда умываться пошла. Теперь на ее лице и ладонях зеленые разводы, в придачу то к вчерашнему синяку на лбу, — самодовольно улыбнулась Аня.
Я засмеялась, представив Полину Кауфман с зеленым лицом. Конечно, то, что сделала Разумовская, было очень жестоко, и я прекрасно понимала, что с ней мне лучше не ссориться, ведь мало ли что, но к Кауфман я не питала ни капли симпатии, поэтому эта ситуация меня порядком повеселила.
Нашу болтовню прервал шум в коридоре, и мы сразу же высунули головы в дверь, чтобы посмотреть, что происходит.
— Он приехал! Приехал! — раздавалось со всех сторон от толпы, несущейся к парадному входу.
— Орлова, давай быстрее, я не хочу пропустить самого талантливого в мире музыканта! — поторопила меня Аня, направляясь вместе со всеми встречать Бернье.
Я покорно потрусила за ней, в глубине души тоже желая поглазеть на известного музыканта и виртуоза. Пьер явился в сопровождении матушки, которая была в дорожном синем платье и в шляпке по последней парижской моде, и двух слуг.
— Где же наша chére Pauline? Je veux la voir!** — с легким акцентом произнесла мадам Бернье.
— Chére Madame, Pauline est un peu malade aujourd'hui, mais rien de grâve, elle va descendre pour le dîner peut-être***, — подала голос одна из ближайших подруг Кауфман, Миля Ягодкина.
Так как русского ни мадам Бернье, ни ее знаменитый сын почти не понимали, приходилось весь разговор вести на французском, так что заядлым двоечницам у месье Ляпорта приходилось кусать локти и отбросить идею влюбить в себя иностранного красавца. Как по мне, так Пьер был довольно обычным и ничем не отличался от большинства юношей из военного училища, что присутствовали на нашем Рождественском балу. Однако большинство институток так не считали, и просто заливались визгом, если хоть одной из них удавалось поймать взгляд этого худощавого темноволосого юноши в изящном костюме. Мне казалось, что он был смущен таким вниманием, и все время искал кого-то в толпе, наверное, свою невесту. Потом появилась директриса и произнесла длинное вежливое приветствие, как полагает таким гостям. После чего, в компании двух лакеев, она повела гостей показывать их комнаты. Я же быстро помчалась переодеваться, а потом поспешила в актовый зал.
Я бежала, как обычно, ничего не разбирая перед собой, и кляня себя за то, что не озаботилась переодеванием раньше и потеряла из-за этого уйму времени, которое планировала отвести для репетиции. Запнувшись в длинном бальном платье носом скользящего ботинка, я сбила кого-то идущего мне навстречу по коридору.
— Простите, простите, — залепетала я, помогая подняться упавшему.
Юноша поднял на меня серые глаза, и я с ужасом узнала в нем нашего гостя. Я покраснела до кончиков моих ушей, и принялась снова извиняться, теперь уже на французском.
— Ne vous inquiétez pas !****— махнул Пьер рукой, отряхиваясь.
Он оказался довольно любезен, объяснил мне, что отнюдь не злится на меня, что он устал от вечного сопровождения, и желал прогуляться по коридорам нашего замечательного института. Также он спросил, не соглашусь ли я составить ему компанию и показать окрестности.
— Excusez-moi, chèr monsieur, — мне пришлось отказать ему, хоть и было очень неудобно, — je n'ai pas du temps, je dois me préparer pour le concert de ce soir.*****
К моему огромному облегчению, музыкант принял мой отказ с улыбкой и нисколечко не обиделся, и даже сказал, что рад будет со мной пообщаться после концерта, что несказанно меня удивило.
Оказавшись у резных дверей актового зала, Бернье неожиданно протянул руку за моей скрипкой. Растерявшись, я отдала ему инструмент и протянула руку. Подхватив меня под локоть, он вошел в заполненный народом актовый зал, и мы двинулись по проходу к оркестровой яме. Проходя мимо сидящих одноклассниц, я вдруг ощутила на себе обжигающий ненавистью взгляд. Обернувшись, я заметила высокую фигуру, закутанную в длинный черный платок.
Не придав этому значения, я продолжила двигаться к центру зала, где располагались места для оркестра. Семен Олегович поднялся со своего места и похромал мне навстречу, таращась на меня зрячим глазом.