— Это для вас, барышня, — он учтиво поклонился.
С замиранием сердца, я протянула руку за своими письмами. Одно из них было, к моему огромному изумлению, от Ани, а другое, к не меньшему изумлению, ни от кого иного, как от Пьера Бернье. Мне даже стало интересно, как он умудрился раздобыть мой адрес.
Первым я решила прочитать письмо от Разумовской. Дрожащими пальцами я вскрыла желтоватый конверт с красной сургучной печатью, с легким страхом и вожделением представляя, что она могла мне написать.
«Привет, несносная душка, уведшая у меня мою любовь.
Ты не думай, что пишу я тебе от скуки, или что мне тебя вдруг не хватает. Просто дома ужасно тошно. Графиня Швецова — просто ужасная змеюка, как ты и предупреждала. Я стараюсь вести себя с ней потише, но на эту гадину все равно никак не угодишь. Она то и делает, что жалуется папеньке на мою непокорность. Хотя она меня вообще ни во что не ставит, когда мы с ней остаемся наедине. Зато когда мы собираемся все вместе, она на его глазах ведет себя ангельски, ну прямо ни дать ни взять, святая дева Мария спустилась к нам в нашу затхлую обитель! Это просто отвратительно, на ее фоне Аська с Веркой тебе покажутся просто ангелами.
Швецова, или как мне наказано теперь ее называть — маман, говорит, что устроит так, что мне этим летом подыщут жениха. Правда, видала я уже ее кандидатов и одно интересно только — эта мымра старая сама бы за таких пошла? Фу, видела бы ты этих престарелых...! Один из как минимум в отцы мне годится… А второй… Он такой на рожу страшный, что Клим, ну тот, что наш сторож, красавцем писаным покажется. И, вообще, мне кроме Пьера никто не нужен больше.
Ты не реши там себе вдруг, что я тебе его отдала. Нет, я за свое счастье буду бороться до конца! Так что лучше отойди в сторонку, если не хочешь ходить зеленой, как Полинка. Кстати, она мне писала на днях, плакалась, что Пьер с ней расторгнул помолвку. Ужас, вся бумага была в разводах. Кто же на ней теперь женится с ее-то мерзким характером? Хи-хи… Кстати, тебе ничего об этом не известно? А то я прямо сгораю от любопытства, из-за чего это все произошло.
Ладно, я слышу уже стук каблуков отцовой женушки в коридоре, так что пора сматывать лавочку, а то еще увидит, что я тут понаписала, да не сносить мне своей головушки разнесчастной. Пиши иногда, если скучно будет, или что интересное узнаешь.
Искренне твоя не простившая тебя
Аня»
Я прижала письмо к своей груди. Конечно, меньше всего я ожидала, что Разумовская пришлет мне что-то доброе и любезное. Но это письмо, хоть и было пропитано насквозь колкими фразочками, не извергало потоков злости, и это дало мне надежду, что, возможно, однажды мы снова можем начать общаться с Аней. Я хотела было сразу кинуться писать ей ответ, но вспомнила, что на моих коленях продолжал лежать второй конверт.
Стоило мне взять его в руки, как за дверью раздался топот, который мог принадлежать только моей кузине. Я заметалась по комнате, ища куда спрятать письмо. За неимением других укромных мест, я сунула конверт за диванную подушку, но не успела я это сделать, как в комнату просунулась круглое лицо моей кузины.
— Что это ты делаешь здесь, хитрюга? — без лишних церемоний и вежливостей гаркнула Мила.
— Ничего, письмо от подруги читала, — отмахнулась я от нее и демонстративно уставилась в послание Разумовской, игнорируя всяческие гримасы, обращенные ко мне.
— Хм… — кузина задумалась. — Не думала, что у такой оборванки, как ты, могут завестись подруги. — Ой, а это что? — ее взгляд упал на высунувшийся из-за зеленой велюровой подушки кончик письма.
Проследив за ее взглядом, я быстро схватила конверт.
— Тебя это не касается!
— Я тебе сейчас своим кулаком напомню, кто хозяйка в этом доме! — насупилась кузина Милена, потирая руки.
Я убрала письмо за спину.
— Даже не думай, это мое письмо!
Услышав это, Мила побагровела от злости и завизжала:
— В этом доме нет ничего твоего, мерзавка! Ты живешь здесь по милости моих дорогих папеньки и маменьки, которым добродетель не позволяет вышвырнуть тебя на улицу!
Услышав это, я оторопела от неожиданности, и Милена, воспользовавшись этим, выхватила из моих рук злополучное послание и, надорвав конверт, вытряхнула из него бережно сложенные в несколько раз листы светло-зеленой надушенной бумаги. Не дождавшись, пока она развернет послание, я, с непонятно откуда взявшейся яростной решимостью, изо всех сил дернула ее за тонкую белобрысую косу и выхватила у нее письмо. Взвыв, как пароходная сирена, Мила развернулась и изо всех сил ударила меня по носу, из которого тотчас же хлынула кровь. В этот же миг за дверью раздались тяжелые шаги тетушки. Понимая, что на мою голову сейчас обрушится гнев графини Белова, я судорожно заметалась по комнате, ища укрытие.