Нервно облизываю губы и оседаю непроизвольно на пол. Ноги отказывают и не удерживают меня. Мир расплывается перед глазами. Мужчина верит в то, что говорит, значит не врет. По его пылающим глазам вижу, какое удовольствие ему доставляет смерть моих родителей.
— Так что тебе остается только уповать на милосердие Хозяина.
— Мне так жаль, Алена… мне так… — Каин пытается меня успокоить, поднять с холодного бетона, на котором я сижу. Мне безразлично все происходящее. Мне даже безразлично, что со мной будет. Религия утверждает, что смерть еще не конец.
Мужчины — мерзкие ублюдки, но когда они говорили о смерти моих родителей, они не лгали. По крайней мере они сами верили в это.
— Хватит сидеть, ты застудишься! Вставай! — Каин поднял меня и дотащил до кровати. — Скажи хоть слово! Алена!
— Они мертвы… Мама… Папа… Макс… — подступающие слезы стали душить меня. Я свернулась калачиком и разревелась, испытывая пожирающую меня боль. Я была, как будто в том самом огне, охватившем мой дом. Меня жгли заживо.
— Хватит плакать! — зашипел Каин. — Реветь будешь, когда мы выберемся отсюда. Не позорь своих родителей, они бы не хотели, чтобы ты расклеилась и умерла в подвале!
В словах друга есть толика истины, родители были очень сильными со своей философией. Они всегда учили меня не сдаваться. Многие считают меня избалованной дочкой бизнесмена Росси, но меня может быть баловали подарками, вниманием и любовью, но никогда не делали поблажек в учебе и воспитании.
Десятки репетиров и учителей трудились над моим образованием. Мне нельзя было прогуливать занятия и получать даже четверки.
Мои увлечения поощрялись, но еще меня заставляли учиться разнообразным вещам, которые должны были якобы как-то помочь мне в жизни. И права отказаться у меня не было.
— Знаешь, что я последнее сказала отцу… Что его ненавижу. — шепчу я как сумасшедшая, прокручивая в голове своё день рождение. Достаю из воспоминаний любимые образы, лица родных. Я бы все отдала, чтобы снова ощутить на себе тяжелую руку отца, покрытую татуировками. — Последнее, что произошло в моей жизни… неудачная попытка потерять невинность. Я даже с Жеромом поругалась!
Каин отпускает мне пощёчину, его ладонь обжигает мою щеку. Я подпрыгиваю на кровати и прижимаю руку к горящей коже, глядя на друга во все глаза. Такого обращения я от него никак не ожидала.
— перестала себя жалеть? — спрашивает он очень тихо, почти не слышно. Мой карамельный друг выглядит очень воинственным. — А теперь давай думать, как выбраться отсюда. Все потом, сейчас ты не можешь позволить себе ныть…
— Никогда бы не подумала, что ты такой самец. — честно говорю я другу, чувствуя прилив сил. Ради родителей я сделаю все, чтобы выбраться отсюда. Мне нужно найти их, убедиться, что сказанное похитителями ложь. И если нет, то отомщу им за то, что они сделали.
Никогда не замечала за Каином такой решительности. Обычно нежный и пугливый друг раскрылся с новой стороны.
План приходит мне в голову сам собой. Решаюсь на авантюру.
Я стучу в дверь, почти скребусь ногтями, предварительно распустив волосы, раскидав светлые локоны по плечам и груди. От слез мои голубые глаза стали только ярче, наполнились томностью и загадкой. Губы я искусала для того, чтобы они припухли и покраснели. Уверена, что выгляжу я соблазнительно.
К нашей удаче дверь открывает водитель, он сразу же оценивает мой вид. Буквально облизывается на меня, как на леденец. Все написано на его мерзком лице. Жадный человек. Грязный. Заставляю свой организм удержать в себе остатки еды. Не улыбаюсь, было бы подозрительно. Только смущенно опускаю глаза и слегка прикусываю губу, делая вид, что смущена.
— Хочется пить. Ты можешь нам дать попить? — стараюсь говорить на томном французском, раскатывая «р» в горле. На мужчину это действует, он набирает воздуха в грудь, вдыхая аромат моих духов.
— Не положено.
— Ну, пожалуйста. — я кладу ладонь на его грудь, которая вздымается все чаще и чаще. Поднимаю глаза и заставляю на него смотреть, как на сошедшего с небес Аполлона. Облизываю губы, проводя языком медленно по кругу. — У меня во рту пересохло. Умру от жажды сейчас. И тошнит от нервов. Умоляю…
Мужчина стряхивает мою руку. Его колбасит от близости, замечаю стояк. Нельзя сдаваться, это наш единственный шанс выйти из подвала. Этот пошляк должен обезумить от похоти, потерять контроль над ситуацией.
— Ты боишься меня? — вновь кладу руку на грудь и слегка прижимаюсь, еле уловимо провожу грудью по его груди. Меня передергивает от отвращения, но я не выдаю себя. Я говорю с ним по-русски. И это производит эффект. Глаза грязного мужлана расширяются. Похотливое чудовище перевешивает. Я глажу его грудь, как обычно Мама поглаживала отца, чтобы его успокоить. Повторяю жест один в один. Мужчина покупается.