Как только мы вступили в зал, сбоку к нам приблизился чопорный распорядитель в шикарном наряде бордового бархата и, поклонившись, заговорил с Артуром. Тот кивнул в ответ, и его препроводили к возвышению, где брату полагалось занять место рядом с королем и королевой.
Почти одновременно появился и другой придворный, обратившийся к нам с Маргаритой. Этот парень с круглой физиономией выглядел помоложе и попроще.
— Вашим светлостям отведены места за ближайшим к королю столом. Оттуда будут прекрасно видны все пантомимы и шутовские трюки.
Он развернулся и провел нас через толпу гостей; мне казалось, мы пробираемся сквозь лес бархатных плащей. Показав наши места, он поклонился нам и удалился.
— Кто он такой? — спросил я Маргариту.
Сестра уже побывала на нескольких дворцовых приемах, и я надеялся, что она хорошо осведомлена.
— Граф Суррей, Томас Говард. Раньше его называли герцог Норфолк. — Видя мое непонимание, она добавила: — Ты же знаешь! Он возглавляет род Говардов. Они поддерживали Ричарда Третьего. Поэтому теперь он граф, а не герцог. И ему приходится доказывать свою верность, рассаживая на пирах королевских детей! — Маргарита злорадно усмехнулась. — Возможно, когда-нибудь он вновь заслужит титул герцога. Видимо, рассчитывает на это.
— А род Говардов… — вопросительно начал я, но она, как обычно, предупредила мой вопрос:
— Могущественный и ветвистый. Они повсюду.
Так оно и оказалось. Потом я припомнил, что до того празднества ни разу не слышал такой фамилии. Став королем, я взял за себя двух женщин этого рода, трех его представителей казнил и женил сына еще на одной из Говардов… Однако эти события произошли много позднее, а тогда никто из моих будущих родственников еще не появился на свет, и сам я, семилетний, второй сын английского монарха, ждал дня, когда мне велят принести церковные обеты. Если бы я знал, чему суждено быть в действительности, то, вероятно, мне следовало бы, опередив время, убить Томаса Говарда в тот же вечер. Или ему меня. Но вместо этого он повернулся ко мне спиной и исчез в толпе, отправившись по своим делам, а я уселся на стул, подложив под себя одну ногу, чтобы казаться повыше. Праздничная жизнь, как и положено, потекла дальше, словно вода по склону холма.
Внезапно гул людских голосов прорезал звучное (хотя слегка несогласованное) пение корнетов и сакбутов[7]. Гости мгновенно затихли. Музыканты начали исполнять медленный церемониальный марш, и в зал торжественно вступили король, королева и мать короля, а за ними следовали первые сановники: лорд-канцлер, архиепископ Уорхем; лорд — хранитель малой печати, епископ Фокс; министр, епископ Рассел. Завершал процессию Томас Уолси, священник, ведавший раздачей королевской милостыни. Должно быть, он не перетруждался, поскольку наш прижимистый король не был щедр на подаяния.
Но вот чудесное явление! Душа моя воспарила, я не мог отвести взгляд от нее — от королевы, моей матушки. С раннего детства я благоговел перед Богоматерью, Царицей Небесной. Ее изваяния стояли в наших детских, и каждый вечер я возносил к ней молитвы. Но один образ я любил более всего: находившуюся в часовне статую из слоновой кости. Она казалась мне очень красивой, стройной и безгранично милостивой, ее лицо озарялось рассеянной печальной улыбкой.
Моя мать всегда напоминала мне ту Богородицу. В душе моей они слились воедино, я одинаково почитал обеих и преклонялся перед ними.
Во все глаза глядя, как королева медленно проходит по залу, я будто лицезрел саму божественную Марию. Я напряженно подался вперед. От волнения у меня закружилась голова.
В полном молчании она шла рядом с королем, но не касалась его, и взор ее был устремлен вперед. Королева шествовала по залу, возвышенная и отстраненная, она плыла в голубом платье, и ее золотистые волосы почти скрывал усыпанный драгоценностями головной убор. Мать поднялась на помост. Она улыбнулась, приблизившись к Артуру, коснулась его щеки, и они обменялись парой слов.
Не могу вспомнить, перепадали ли мне такие ласки, да и радость от разговора с матерью я испытывал не чаще чем раз в год. Она легко родила меня и столь же легко забыла. Но возможно, на сей раз, когда королевская семья уединится для вручения подарков, матушка побеседует и со мной…
Государь обратился к придворным со вступительной речью. Его высокий голос звучал вяло и монотонно. Он приветствовал собравшийся в Шине двор и своего возлюбленного сына и наследника Артура, жестом повелев ему подняться, дабы все гости узрели его на рождественском празднестве. Король даже не упомянул о нас с Маргаритой.