Собственно любовная линия развивается на фоне политической интриги. Сенатор Кейтс, желающий выставить свою кандидатуру на пост президента, когда-то призрел юную талантливую актриску Гледис, между ними было заключено соглашение: этот Гарри Кейтс делает из Гледис звезду Бродвея, а Гледис платит ему тем, чем может заплатить смазливая девчонка. Он привязывается к ней (ход драматурга здесь совпал с ходом жизни). Она в курсе его грязных махинаций с марихуаной и прочим. Гледис и сама в минуту отчаяния потягивает марихуану. Ей начинают давать хорошие роли, она блистает. Тут врывается в ее жизнь на мотоцикле Боб, они влюбляются друг в друга. Теперь она желает развязаться с Кейтсом, но, понимая, что он так просто ее не отпустит, выкрадывает из его сейфа порочащие его документы. И вот между ними с сенатором происходит сцена, причем бедняга Боб, явившийся раньше их в гримуборную Гледис, чтобы сделать ей сюрприз, стоит за трюмо и слышит весь разговор. В руках у него увядает букет цветов.
«Сенатор. Вспомни, кем ты была без меня. Третьеразрядная лицедейка, нищая девчонка. Это я сделал из тебя актрису Гледис Грэм. Что ты без меня? Разве у тебя были бы эти кольца? Эта шубка? Это зеркало работы старинных мастеров — ты только кинула на него взгляд, в котором было восхищение, и я тут же купил его для тебя!
Гледис (швыряя в него шубку и кольца). Можете прихватить с собой и трюмо вместе с моим отражением.
Сенатор (бледнея). Так, допустим. Это ты можешь мне вернуть, согласен. Но за тобой еще должок, дорогая. Твои роли, твое место в театре, аплодисменты, которые я поначалу оплачивал, репортеры, которых я покупал, твоя слава, приглашение в Голливуд... С этим как быть?
Гледис (спокойно). Это останется при мне.
Сенатор (угрожающе). Вряд ли.
Гледис. Хорошо. Верни мне те дни и ночи, которые я провела с тобой, верни мне мои надежды, мою чистую, ничем не оскверненную душу, и мы с тобой будем в расчете. Верни мне саму себя.
Сенатор. Не могу.
Гледис. Ах, не можешь? Что же спрашивать с меня? По какому праву?
Сенатор (хриплым голосом). По праву сильного, Глед. По праву могущественного.
Гледис (пристально глядя на него). Ах, так! Тогда у нас будет другой разговор... (Достает из сумочки бумаги.)
Сенатор. Что это?
Гледис (холодно). Это копии твоих договоров. По ним выходит, что ты субсидируешь компании, занимающиеся продажей наркотиков. Если я отдам эти документы в руки газетчиков, завтра вся страна узнает, кто такой Гарри Кейтс, метящий в президенты.
Сенатор (помолчав). Ну что ж. Ты оказалась достойной ученицей. Я подумаю.
Гледис. Только хорошенько.
Сенатор (делает к ней шаг). Ты этого не сделаешь, Глед.
Гледис (насмешливо). Будь спокоен, сделаю.
Сенатор долгим взглядом смотрит на нее. Потом вздрагивает, точно от какай-то страшной мысли. Лицо его делается спокойным.
Сенатор. Что ж. Я подумаю, Гледис. Счастливо оставаться.
Медленно кланяется ей и уходит.
Гледис. Счастливо оставаться.
Подходит к зеркалу и смотрит на себя.
Гледис. Неужели это я? Неужели я, Господи?
Боб (выходит из-за трюмо). Нет, не ты.
Гледис кричит.
Боб. Молчи, прибереги себя для следующей сцены.
Гледис. Ты все слышал?!
Боб. Все. Ступайте, мисс Грэм. Разрешите преподнести вам этот букет. В знак искреннего восхищения вашей игрой. И вытрите слезы, вы же играете комедию».
Вот так, Гледис. А ты на что рассчитывала? Ведь прошлое никогда не проходит бесследно, оно просто длится и длится, это и есть настоящее, это и будет будущее. Но, сенатор, расплата тебя еще настигнет в лице Юры или Бобби, в чьем не важно, но она явится, когда ты будешь сидеть перед зеркалом и снимать с лица лигнином свой густой, свой страшный грим, одно из своих лиц.
Юра поднялся с места и пошел за кулисы, где рабочие сцены собирали кабинет в особняке Кейтса. Никто не обратил на него внимания. Он долго шел какими-то коридорами, узкими лестницами, тоннелями, переступая через доски, тюки, иногда впереди него возникала какая-то фигура, он шел за нею, но она, куда-то юркнув, исчезала, он шел и шел, как в лесу: странно, долго, в полумраке.