А в последний понедельник ноября отец Серафим повел всех своих новокрещеных в отдел полиции за документами. Получив справку об этом и посчитав приведенных по головам, люди с Октябрьской набережной вздохнули спокойно. Вечером того же дня дежуривший в Адмиралтействе Дейвин был пойман телефонным звонком и обрадован новостью о том, что все блудные сааланские души, кроме двоих, найдены, благополучно обзавелись паспортами и поставлены на учет, наконец. Дейвин удивленно спросил, с какого перепугу они сааланские, если гражданство им аннулировали вместе с именами. И чуть не поперхнулся, услышав в ответ радостное заявление, что раз так, тех двоих магов полиция, пожалуй, без Дейвина поищет, им такие розыскники и самим пригодятся. А то вдруг он передумает и захочет их себе.
Вечером понедельника двадцать второго ноября мы с Максом вдвоем, загибаясь от хохота, ввалились в кабинет Полины. Макс вернулся из Саэхен, с совета дома Утренней Звезды, со второй половиной нашей истории, и эта вторая половина делала все целое невозможно смешным. Это мы и рассказывали ей то хором, то поочередно, через "хихи-хаха". Макс пришел в себя первым, вытер слезы, выступившие от смеха, и объяснил все коротко и понятно, как мог только он:
- В общем, Полина Юрьевна, меня выперли из Созвездия, но я остался в Доме, а с ней вышло наоборот, и вот мы оба здесь, и оба принесли князю Димитри клятву верности, которая по законам Созвездия вообще не имеет значения, но в том и дело, что в Созвездии не употребляют слова "закон", - и он снова хихикнул.
Полина выслушала это с удивленной улыбкой и согласилась:
- Да, выглядит как театр абсурда. Впрочем... знаете, все равно поздравляю.
И Макс очень серьезно ее поблагодарил.
А на следующий день после завтрака подразделение отправилось на обязательные занятия русским, а я пошла в лабораторию, как всегда этой осенью. Точнее, я туда зашла, взяла распечатку с задачей, цветные карандаши, листы бумаги и планшет: у него мощности было побольше, чем у моего коммуникатора. И устроилась в школьном зимнем саду на подушке между горшком с чем-то похожим на фикус и кадкой с пальмой, углубившись в расчеты. Вечером меня ждал князь.
Когда он проглядывал листы, его брови поднимались все выше, я мрачно молчала, крутя в пальцах кубок с теплым пряным вином. Наконец он посмотрел на меня, ободряюще улыбнулся и спросил:
- Как ты выходишь в синий спектр?
Я вздохнула и начала объяснять, князь внимательно слушал и кивал, и когда я закончила, сказал:
- Здесь есть переход, ты права. Но он не такой выраженный, вот смотри, - он внес исправления в рисунок и вернул его мне.
Все, что я делала сегодня, можно было выкинуть в помойку. Исключения или правила, неважно. Просто это надо чувствовать, потому что обычной логике оно не поддается. А кроме нее, у меня больше ничего нет. Я чувствовала себя уставшей и опустошенной.
- Ты был прав, - сказала я, глядя в одну точку, - мне не стоило возвращаться в Созвездие.
- У нас это называют верностью, - он продолжил так же мягко. - Вернуться, когда ничего хорошего не ждет. Она требует мужества и силы.