Полина взяла второй лист и быстро нарисовала цветок с десятью лепестками, из которых восемь сидели прямо на сердцевине, но были едва видны, и два, ярких и четких, были соединены с сердцевиной цветка длинными черешками. Димитри с интересом наблюдал за ней, пока она выполняла первый рисунок, потом посмотрел на второй лист и развел руками: все было совершенно точно, портрет именно его сознания лежал перед ним на столе. Хайшен посмотрела на схему и кивнула. Она сама нарисовала бы точно так же и тем же цветом. Дейвин, скосивший глаза в лист на две секунды, тоже был согласен. Айдиш на схему вообще не смотрел.
- Полина Юрьевна, - спросил он, - а с чем вы комбинировали адлерианский протокол?
- Протоколов было три, Айдар Юнусович. - ответила она, собирая книги. - И они все пересекаются между собой больше чем наполовину, так что в общую схему встают, как видите, довольно удачно.
Дейвин наконец поднял взгляд от столешницы и убрал изо рта зубочистку.
- Мистрис Полина, - спросил он, - а что, у меня тоже есть такие убеждения?
- Мастер Дейвин, - усмехнулась Полина, - их не бывает только у рыб. И то не у всех. А все здесь присутствующие, увы, наделены в полной мере. Включая меня саму.
Хайшен обратилась к Димитри:
- Ты ни разу даже не попытался исказить ответ, почему?
- А что такого я сказал? - удивился князь. - Ни о чем, что было бы постыдно или преступно назвать, Полина меня даже не спросила.
- Но тебе же было больно говорить об этом? - изумилась дознаватель.
- Что же тут поделаешь, это жизнь, - пожал плечами князь. - Она у всех такая.
Хайшен поблагодарила его за ответ и ненадолго замолчала. Говорить она начала одновременно с Димитри.
- Пожалуй, я хочу продолжения, но уже без свидетелей, - сказал князь.
- Да, этот метод нужно очень внимательно исследовать, - одновременно с ним произнесла настоятельница.
Но на первый зимний месяц у нее были совсем другие планы. А в этом свободного времени уже не осталось ни на что, кроме одного довольно гадкого дела, обещавшего занять всю последнюю пятерку дней ноября.
Следующим утром досточтимая настоятельница сообщила Дейвину, что у него сегодня в планах сопровождение ее для начала во Фрунзенское РУВД Санкт-Петербурга, а потом, если останется время, то и в другие инстанции. Дейвин совершенно без энтузиазма ответил: "Да, досточтимая, как скажешь".
Разговор в РУВД был простым и коротким. Хайшен подала начальнику отдела два коротких списка и одну фамилию назвала на память.
- Этих, этих и этого - в Адмиралтейство, - сказала она.
На осторожные возражения о порядке задержания, дознаватель только повела плечом:
- Что значит "ордер"? Какой вам еще ордер? Старший дознаватель Святой стражи вам приказывает, какие буквы в слове "приказ" вам неизвестны?
Услышав от нее эту формулировку, Дейвин едва не поперхнулся.
Она продолжала тем же ледяным тоном.
- Что? Письменный? Да, конечно, в Адмиралтействе оформим. Что противозаконно? Ах, задержание... А вот эти их действия, на основании только одного доноса от семнадцатого марта, они законны? Ну извините, как началось, так и будет закончено.
Скомандовав отправлять подследственных, она развернулась к Дейвину:
- На Октябрьскую набережную, граф.
- ...А потом эта Галадриэль взмахнула руками и что-то сказала, и весь наш архив оказался на полу. А когда Семен спросил ее, что она делает, она с приятной улыбкой заявила - мол, ищу наше оборудование, при помощи которого вы проводили допрос. У вас же, кажется, так принято искать? Мы ей попытались сказать, что у нас никакого их оборудования не было, но она улыбнулась еще ласковее и сказала, что если протокол есть, то оборудование точно было, и из кабинета не выйдет никто, пока она не получит шар правды и рассказ о том, кто нам его дал и на каких основаниях. Тут-то нам всем сразу худо и стало...
- А Дэн? Он же с ней приходил.