- А с ним, Дэн, вышло тоже интересно. Эпитафию ему один поэт написал знатную, вышло коротко и точно, как все у него. "Всю жизнь свою провел в дороге, простыл и умер в Таганроге" - это об Александре Первом. Таганрог - это дальние выселки, глухая провинция по тем временам. Александру всю его жизнь писали в свойства характера любовь к путешествиям, но до восшествия на престол эта черта заметна не была. А после воцарения он колесил по стране не останавливаясь, дома почти не бывал и как-то не рвался. Знаешь, вина за смерть отца - штука тяжелая. И упорная, от нее фиг убежишь. С этого эпизода вопросы к легитимности власти и права царствующего государя на престол стали совсем острыми. Тень упала на всю династию. А Николай занял место брата на троне, чего так боялись заговорщики.
- Жень, и все-таки. Если так сложилось, разве не должен царь делать все возможное, чтобы завоевать доверие народа? Чтобы его не согласились терпеть, сжав зубы, а приняли и полюбили?
- Дэн, это было уже бессмысленно. Он был не первым императором, в легитимности власти которого сомневалось дворянство. И вообще, скажу тебе, то общество представляло собой слоеный пирог ненависти, в котором каждый пытался урвать побольше с тех, кто стоял ниже на социальной лестнице, и отдать поменьше тем, кто стоит выше. А царская семья вообще лазила в казну, как в собственный кошелек, и брала оттуда, не считая. Пока там вообще все не закончилось. Собственно, эта практика тогда и была начата, а прекратили ее... ну... я хотел бы сказать, что в революцию, но нет. После революции она, к сожалению, продолжилась, только в пользу новой власти. Но это было уже настолько привычной частью жизни, что заметили происходящее далеко не сразу.
- Да, сталинские репрессии тридцатых, - кивнул Дейвин, - мне рассказывали. Марина Лейшина, есть такой человек в Санкт-Петербурге. Но Женька, откуда такое сходство? Сталин же не из правящей семьи. Или... - Дейвин вдруг понял сходство окончательно, - или первым диктатором был тот самый император? Николай?
Женька мрачно вздохнул.
- Знаешь, Дэн... никогда не думал, что скажу тебе это, но с этим вопросом тебе лучше дойти до моей матери. Только так не спрашивай. Для начала выясни, что такое диктатура вообще. И если ты с ней будешь встречаться, то передай еще раз, что мы ждем ее в гости. Я уже писал, но она вопрос замяла.
Вернувшись в Приозерск утром, да Айгит написал Инне Ревской на имейл и попросил ее о встрече. Через три часа получив в почту "приезжайте сегодня", время и адрес, он посмотрел на календарь и поморщился, увидев субботу. Поездка на машине отменялась: ползти улиткой до таможни у графа не было времени. Между зачистками подвалов и коммуникаций в городе перерывы делались не больше трех суток, так что все свои частные дела ему приходилось укладывать в один короткий зимний день. Дорога оставалась одна - через зал Троп. Прыгать до Иматры пришлось в четыре приема, а потом еще пешком топать от реки до Кондитории. Но когда Дейвин добрался до места встречи, маленький эспрессо Инны Ревской еще не успел остыть.
Он поздоровался, махнул официанту и, не дожидаясь, пока тот подойдет за заказом, спросил:
- Инна Владимировна, что такое диктатура?
- Быстро учитесь, - она качнула головой и повернула чашку на блюдце. - Я предполагаю, материалы вы уже посмотрели сами и успели запутаться, так?
- Не вполне, - признался Дейвин, указывая официанту на два фото в меню, выглядящих убедительнее других. - Я консультировался у Жени по другому вопросу, кстати, он и Марина приглашали вас в гости. Во время разговора с ним я сам для себя связал две формы правления и удивительно похожие их результаты. И когда я задал вопрос, почему царствование Николая Первого не диктатура, а такое же по стилю правление Иосифа Сталина - диктатура, он сказал, что с этим лучше к вам...
- Понятно, - кивнула она и отодвинула пустую чашку. - Что же, слушайте. Диктатуру можно определить по четырем признакам, - в голосе Ревской послышалась еле заметная усмешка, - причем два будут от левых идеологов, а два - от правых.
Дейвин аккуратно подвинул на столе тарелку со своим десертом, поставил локоть на край стола и оперся виском на ладонь.
- Что, уже запутались? - спросила Инна Владимировна.
- Знаете, да, - признался граф. - Левые, правые...
- Ничего сложного, правые защищают собственность и приватность, а левые - человеческое достоинство и право на жизнь.
- Но оно же не существует в отдельности! - Дейвин в отчаянии прикрыл лицо рукой.
- Существует. В условиях производственного мышления, в рамках которого человек или владелец производства, или его часть, и третьего не дано.