- По сумме нам известного - тяжелая простуда, - уточнил Рудой терпеливо.
- Эта простуда, Иван, называется ревматический кардит, - вздохнул да Айгит.
- Плохо, Дэн. Лучше бы не в ближайшие два года, учитывая обстановку.
- Скоро будет суд в столице, Иван. Сейчас там осень в самом разгаре, листопад. Вот-вот пойдут дожди. Отопление у нас печное, а климат похож на здешний. Отказаться от участия в процессе она не может. А князь не может не представить ее на процессе. Она все верно понимает. И есть еще Медуница, а у нее желания жить не больше, чем у мистрис Бауэр. Иван, у нас сейчас есть только один способ не оказаться по уши в навозе, ты понимаешь это?
- Это какой? - с интересом спросил Иван Кимович, отвернувшись от монитора. - Покаяние и примирение?
- Делать лицо тяпкой вы уже попробовали, - невозмутимо ответил Дейвин. - И мы вслед за вами. Как видишь, это не работает.
- Все-таки вы какие-то очень нежные, - вздохнул подполковник и отодвинул пустую чашку.
- Наверное, - спокойно согласился граф.
- Ну так что, расскажешь, чем ваши дикари славны? - спросил офицер.
- Зачем рассказывать? - невозмутимо ответил аристократ. - Я покажу.
Иван Кимович посмотрел было в сторону ноутбука, но сразу перевел взгляд на собеседника. Дейвин сделал приглашающий жест и развернул полноразмерную иллюзию на ковре между своим рабочим столом и зоной чилаута.
Он пожалел свое время и нервы собеседника и не стал припоминать самый тяжелый из рейдов. Тогда они следовали по еще мокрым кровавым следам и не успевали за ордой, а ддайг развлекались, заливая кровью пленных тропу в степи, пока родичи и близкие этих пленных пытались их догнать, но не могли, потому что тратили время на то, чтобы похоронить очередное брошенное изуродованное тело. Догнав орду на одиннадцатый день на краю поселения ддайг, Дейвин, ничего не видя от гнева, жег их заживо и заставлял бежать пылающие факелы. Его не волновало, что из-за этого выгорит все поселение, выпустившее орду в степь. Он не оставил в живых никого, но как-то они сумели известить своих о случившемся. После того дня ддайг звали его Белая Смерть и боялись встречи с ним, как дурного предзнаменования. А он все равно находил их снова и снова. Но одиннадцать дней, даже если вспоминать только самое важное, все равно показывать слишком долго.
Картина, которую он развернул над ковром кабинета, была воспоминанием о довольно обычном событии начала лета на Ддайг. Войдя в деревню, слишком тихую для пятого дня короткой сааланской недели, Дейвин увидел сперва пятна крови на глине улицы, а затем и пять тел, разложенных головами друг к другу, каждый с сердцем в левой руке и печенью в правой. Они лежали на площади в центре деревни бело-алой звездой, все молодые мужчины. С женщинами орда поступила иначе, более замысловато. Двое детей из всех, оказавшихся в тот день в селении, были еще живы, Рерис билась два часа, но не смогла помочь и прекратила их страдания. Он оставил ее с отрядом хоронить замученных, а сам начал преследование в одиночку и нагнал орду к вечеру. Кроша их мечом, он пел погребальную песню пахарям Саалан и Хаата, пришедшим разбудить землю, когда-то уже растившую зерно и плоды, и ставшим прахом, смешавшимся с этой землей. Опустив оружие, он увидел, что обе луны уже катятся к степной траве, казавшейся черной в предутренней темноте. Ночи в степи зябкие, но он так намахался тогда, что пришел обратно с эннаром в руке и в развязанной люйне, залитой потом и нелюдской рыжеватой кровью. Воины уже ушли домой, отмываться и рассказывать о беде. Рерис встретила одна его на пепелище, оставшемся от деревни, пропитанная запахом горелого дерева и плоти. Она задала только один вопрос: "Дочиста?" - "Дочиста", - подтвердил он. Пот, кровь и пыль на его одежде и теле спеклись в корку, и она пахла ржавчиной. Они вошли в дом раздевшись до декреп, бельевых повязок, а одежду и обувь бросили на крыльце. Сайни отстирали и отмыли все только на пятый день. Впрочем, так было почти всегда. Иван увидел его глазами весь этот день - от первого пятна крови на глине деревенской улицы до дверей его дома. Когда иллюзия растаяла, часы показали без нескольких минут полночь.
- Вот чего я не понимаю, Дэн, - проговорил Иван Кимович. - Вот это тебе нормально, в двадцать втором году в Заходском ты нас всех, кхм, впечатлил едва не до икоты, а сейчас вот то ли раскис, то ли и правда задолбался. Что случилось-то?
Дейвин вздохнул.
- Иван, ты понимаешь, что такое сословное общество?
- Ну, в целом, - пожал плечами подполковник, - если речь о привилегированных сословиях, то это узкий круг, где все всех знают, постоянно сплетничают друг о друге, делают странные выводы и все это почему-то важно.