На следующий день Дейвин объяснялся с Хайшен по поводу своего доклада о "культуре протеста", найденной им в Новом мире.
- Досточтимая, я пришел рассказать тебе, что такое диктатура и - главное - что ее сдерживает.
Хайшен отодвинула рабочие журналы и указала ему на кресло напротив.
- Это важно, граф. Говори.
- Диктатура и есть способ управления, разъединяющий закон и порядок и ставящий любой результат, как частный, так и общий, в зависимость от одного человека в стране. У нас так же, но наш император - живое воплощение Потока, а диктатор - обычный смертный человек.
- Как же в них помещается столько дерзости, Дейвин, чтобы решиться взять власть вслепую?
- Это дерзость отчаяния, Хайшен. У нее есть свои причины.
- Одна причина, Дейвин. Они хотят, чтобы их голоса были слышны.
- Ты, как обычно, права, Хайшен.
- Хорошо, что я угадала. Расскажи мне подробности.
- Я начну с диктатуры. Это форма власти, настолько же далекая от известной нам, насколько дары старых богов далеки от Потока, и не знай я точно, что старые боги Саалан никогда не покидали Прозрачных Островов, я решил бы, что диктатура - их подарок этому миру. Такая власть не позволяет правителю управлять людьми. Он может только двигать ими, как детскими игрушками из дерева и камня.
- Я подозревала, Дейвин, - печально кивнула Хайшен, - еще луну назад подозревала, а вчера убедилась, что знаю точно.
- О да, - кивнул граф, - я тоже был впечатлен. Тогда я не буду тратить твое время, а перейду к тому, что я назвал культурой протеста. Ты понимаешь, наверное, что это уже сложившаяся традиция противостоять превращению человека в вещь, неизбежному при такой форме управления.
Хайшен наклонила голову, внимательно слушая, и Дейвин продолжил:
- В ней есть хорошее, досточтимая, в виде личной ответственности за право решать за себя, и плохое, в виде требования к другим присоединиться к новому лидеру, чтобы разрушить старую, негодную власть. Так и рождаются диктатуры, Хайшен. Диктатура, досточтимая, это в том числе замена закона на право силы, которому предлагается доверить наведение порядка. Каждый диктатор считает, что это временно, но затем входит во вкус, и противоречие становится неразрешимым. Потом он обучается видеть в людях игрушки, неживые фигурки - и его сносит очередной волной, возглавляемой следующим таким же лидером. После этого борьба властных с простыми и простых с властными начинает напоминать борьбу ночи и дня: кажется, что такой порядок был, есть и будет, пока стоит мир. Кажется, что это может продолжаться вечно. Но только кажется, потому что речь о людях. Это всегда кончается одинаково: волна поднимается - и смывает властных и простых, правых и виновных.
- Ты хочешь сказать, что здесь, под этим небом, другой формы власти просто нет, и кто бы ни пришел сюда именем императора Аль Ас Саалан, он вынужден будет вести себя так же? И управлять этой землей иначе невозможно? - медленно и раздельно спросила Хайшен.
- Ну, с нами именно это и произошло, - скорбно вздохнул граф. - Будет только справедливо, если после всего, что мы тут наделали, нас тут развесят на фонарях к старым богам, но умереть я не боюсь. Хайшен, мне страшно подумать, что я стал орудием этой силы. А ведь я им стал. И меня разрывает пополам, досточтимая, потому что я не знаю, как можно было сделать лучше там, где я сделал плохо. То, что я всю жизнь считал честью, стало бесчестием. Я пытался искоренить зло - и сам стал им. И те, кому я доверял и с кем вместе делал это, такие же, каким стал я. Как мне теперь смотреть в зеркало, досточтимая? Как мне смотреть в глаза матери и сестрам?
- Серый ветер... - задумчиво произнесла настоятельница. - Опять серый ветер. Он страшнее даже старых богов, но закон и порядок здесь связывает именно он, и его ты назвал культурой протеста. Граф, я вижу только один способ обуздать его. Мы должны восстановить связь закона и порядка так, чтобы прекратить затыкать эту дыру человеческими жизнями. Знаешь, их всех надо лечить. Может быть, сайхи создадут еще один препарат, от этого поветрия. Оно ведь так похоже на то, что произошло с инородной фауной. Как люди, запачканные или укушенные оборотнями, стали подобны им по поведению, так и эти два явления, диктатура и культура протеста, разрастаются тем быстрее, чем больше чужой жизни успевают сожрать... Выход не в определении правой стороны, граф. Он за пределами этого поля боя.
- Тогда и проблема с оборотнями решается не здесь, - осторожно возразил Дейвин.