Близкие люди
Алеф смотрел на огонь в камине и прикидывал, во что выльется происходящая ситуация. Николас его не пугал, потому что в одержимости сыном не замечал ничего вокруг. Алеф помнил Николаса амбициозным, сильным, готовым идти по головам, но в последний год его наставник сдал. Интриги стали примитивными, планы простыми и провальными, а еще Николас слишком полагался на удачу. Во всем. Где гарантии, что Дрейк действительно станет играть на их стороне? Алеф в это верил с трудом. Все-таки госпожа говорила о том, что тот слишком привязан к Рикасу. Неужели жажда власти внезапно разгорелась в его сердце? В любом случае Грегор, Марджери и Николас правы в одном: Рикаса Вайта надо убрать, а его братишку желательно вывести из себя. Если сама Остовия обратится против магов, то война будет выиграна легко и просто.
Маги должны стать крахом Остовии, но Алеф понимал, что они же должны все это и остановить. Нельзя, чтобы ненавидели всех. Все-таки в новом мире, где все будет принадлежать им, Алеф не хотел, чтобы магам приходилось скрываться, но и осознавал, что чересчур много магов тоже не самый лучший выход.
Баланс. Во всем нужен баланс. Иначе сильные так и будут принижать слабых. Алеф криво усмехнулся, вспоминая, как ему летело в спину «слабак», «полукровка», «маг-недоучка». От союза мага и эльфа сильными не рождался никто. Алеф стиснул зубы и выдохнул.
Он не мог позволить прошлому снова взять над ним верх. Он вырвался, добился высот. Не силами, не магией, а хитростью и умом.
И красивым личиком.
Эта мысль мелькнула на задворках сознания, но Алеф тут же прогнал ее прочь. Да, эту часть эльфийского наследия он использовал себе во благо. Но должна же быть хоть какая-то польза от его никчемной мамашки, не достигшей ничего кроме того, чтобы быть подстилкой для тех, кто сильнее и богаче.
Алеф сплюнул на пол. Быть полуэльфом, недомагом со слабыми силами — очень незавидная участь. Несмотря на то, что Дейдре всегда выставляла их страну как обитель равенства и процветания. Равенства… Для таких, как Рикас Вайт.
А что скрывалось за стенами их прекрасной школы, домов богатых аристократов и в публичных домах, где люди содержались, как скот, прекрасную королеву совсем не волновало.
Никогда не волновало, никому не было дела, даже Николасу, таскавшему Алефа с собой, чтобы хоть как-то показать себя в роли наставника и отца. Грегора, жаждущего видеть Алефа лишь по ночам под собой, тоже не волновало.
Никого… Пока…
Пока не появилась она.
Алеф почувствовал прикосновение тонких пальцев к плечу и прикрыл в блаженстве глаза.
Единственная, кому до Алефа было дело. Такая же брошенная, одинокая и несчастная, сполна хлебнувшая лицемерия, пропитавшего Остовию и всех, кто стоял у власти.
Алеф поднял руку и тихонько сжал хрупкие пальцы в своих. Она всегда могла успокоить и унять его боль и страх. Всегда.
Она хотела свободы, но хотела ее не для всех. Не прикрывалась высшим благом для всего народа. Для себя, для кучки избранных. Тех, кого судьба до этого обделила. И Алефу нравилась ее искренность. Он знал, что для нее он пойдет на все и пожертвует всем.
— Ты готов? Уже скоро тебе предстоит исполнить роль, к которой ты готовился долгие месяцы. Я надеюсь, ты не передумал?
Алефу захотелось рассмеяться. Он никогда бы не передумал сделать то, о чем она попросила. Не приказала, не велела, а попросила. Она всегда только просила.
— Я сделаю все, что вы попросите. — Алеф развернулся и опустился на колени, уткнулся лицом в ее живот.
Ему нравилось вдыхать аромат трав и цветов, всегда исходивший от нее. Рядом с ней он чувствовал себя нужным и как бы глупо ни звучало — любимым. Хотя и понимал, что это, скорее всего, обман, мираж. Но пальцы, мягко перебирающие его волосы, заставляли забыть обо всем на свете.
— Я никогда в тебе не сомневалась. Никогда, Алеф.
Он слабо улыбнулся. Ведь и он в ней никогда не сомневался. Знал, что она добьется всего, чего пожелает. А он обязательно ей в этом поможет.
— Я слышала, что ты встречался с отцом.
Дрейк вынырнул из раздумий, глянул на пустой бокал в руке и перевел взгляд с окна на появившуюся в дверном проеме Мэдисон.
— А я слышал, что лезть в чужие семейные дела — дурной тон. Где твои манеры, Мэдси? — Дрейк отставил бокал на стол, а потом подошел к Мэдисон, застывшей посреди комнаты и сверлившей его недовольным взглядом. — Ты все-таки не последний человек при дворе. — Он остановился рядом с ней, внимательно всматриваясь в ее глаза.