«Теймур любил полнолуние и ненавидел одновременно.
Ненавидел за муки совести и душевное похмелье, которые неизбежно придут завтра. А любил… любил за невероятную легкость в теле, волчью силу и выносливость, за упоение охотой.
Когда-то в юности Теймур пытался бороться с волком в себе: в полнолуние запирался в пустой квартире и выбрасывал ключ на улицу, приковывал себя наручниками к батарее. Но зверь неизменно оказывался сильнее: с легкостью преодолевал любые преграды и вырывался из ловушек. Со временем Теймур смирился и отпустил зверя на волю».
- Я читала про оборотней, - задумчиво прокомментировала Альбина. – Они верные в любви, если встретил свою истинную пару, то для нее готов на все.
- Вначале страшилку! – ревниво напомнила Дашка. – И про роддом!
- Будет-будет, - пообещала я. – Прямо сейчас!
«Чуткий нос уловил где-то вдалеке вожделенный запах жертвы, вычленил его из навязчивой взвеси дорожной пыли и угарного газа. Жертва пахла сладко – болью и страхом.
Теймуру нравилось думать, что не он выбирает, кому суждено в эту ночь стать добычей зверя. Указание приходило сверху, от древнего повелителя оборотней - луны. А Теймур лишь, как послушный солдат, строго исполнял приказ.
Теймур постепенно прибавлял шаг и перешел, наконец, на легкий бег трусцой.
Со стороны это выглядело как банальная вечерняя пробежка: сколько их бегает таких – укрепить здоровье, согнать лишние килограммы».
-Да, да! – подтвердила Маринка. – В парке возле роддома полно этих бегунов. Мы с мужем вечером выходили гулять – видели.
«Теймур миновал старый парк, - подхватила я Маринкину подсказку. – И остановился перед семиэтажным зданием. Роддом? Если верить вывеске, то именно так. Теймур на миг замялся – он никогда не был в роддоме. На свет он появился в медвежьем углу в заброшенной избушке лесника.
Но запах жертвы кружил голову. Здесь…Она где-то здесь, в этой коробке из стекла и бетона. Второй этаж… Нет, третий!»
- Как у нас… - прошептала Альбина. – У нас третий этаж.
«Теймур обошел здание, - продолжила я. - С обратной стороны был высокий забор, закрывающий хоздвор.
Внутренний зверь ликовал, готовясь заслонить собой человеческую сущность. Ногти на руках и ногах удлинялись, превращаясь в звериные когти, во рту вырастали клыки.
Теймур легко перемахнул через забор. По стене роддома мелькнула чья-то тень. Навстречу Теймуру выскочил огромный бойцовский пес, встречая чужака грозным лаем».
- Это Байкал! Мы с мужем его сосисками кормили! – взволнованно сообщила Маринка. – Это собака сторожа дяди Вани, живет на хоздворе. Байкал наполовину ротвейлер.
«Теймур не испугался, - продолжила я, немного удивленная чудесным совпадением моей выдумки с реальными фактами: - Он опустился на четвереньки и оскалил клыки. Лунный свет отразился в ярко-желтых глазах оборотня, и пес узнал его – древнего вожака, короля полнолуния. Пес поджал хвост, упал на брюхо и с побитым видом отполз за сарай, где завыл от бессильной злобы и отчаяния».
- Да! – испуганно прошептала Альбина. – Мы слышали это – собака сначала лаяла, а потом завыла. Минут десять назад.
«Теймур запрыгнул на козырек черного входа, перемахнул на карниз и, подтянувшись на руках, влез в окно третьего этажа. Это была комната для сбора анализов».
- Точно! – подтвердила Маринка. – В этой комнате, где все баночки с мочой оставляют, всегда окно нараспашку.
«Теймур по-собачьи отряхнулся, приоткрыл дверь в коридор и осмотрелся. Коридор был пуст. Не было и медсестры на сестринском посту».
Альбина поднялась с кровати и выглянула в коридор.
- Девочки! – ее голос дрожал. – Лили действительно нет на посту!
- В процедурном ежедневный отчет по лекарствам заполняет, - спокойно пояснила Дашка. – Давай дальше рассказывай!
- А когда про любовь будет? – жалобно поинтересовалась Альбина. Она свернулась на кровати в клубочек, кутаясь в одеяло. – Меня уже от страха морозит!
- Рано про любовь! – отрезала Дашка. – Мое желание, а я еще не испугалась. Продолжай, Дианка.
«Теймур шел по коридору: вторая палата, третья, пятая… Он чувствовал, как его тело завершает трансформацию: кости удлинялись, руки превращались в лохматые лапы, лицо покрывалось густой звериной шерстью. И вот, наконец, палата номер семь…»
- Наша! – выдохнула Альбина.
И тут, прямо в эту самую секунду, раздался стук в дверь. Еще через миг дверь отворилась. На пороге стоял здоровенный небритый мужик: от висков до подбородка его лицо закрывала щетина. Лунный свет смешивался с ночным освещением коридора, по стене плясали причудливые тени, отчего стоящая в дверях фигура казалась неестественной и нечеловеческой.