- Да, муж у тебя обстоятельный, - весело согласился Павел Олегович, входя в палату. – Захотела водички без газа – получи целую канистру.
- Это еще что… - рассмеялась я. – Я еще «Микролакс» купить просила, чтобы после родов легче было в туалет сходить. Так знаете, сколько он мне его привез? Четыре упаковки по двенадцать штук! Теперь не знаю, что и думать – то ли он рассчитывает, что меня в роддоме еще два месяца держать будут, то ли на что-то намекает…
*Микролакс – свечи-микроклизмы*
Павел Олегович улыбнулся и пощупал мой живот:
- Так не больно?
- Нет, - покачала головой я.
- Вроде матка неплохо сокращается, - согласился он. – Но перед выпиской сделаем контрольное УЗИ. А вообще как самочувствие? Общее состояние?
- Состояние – абсолютного счастья! – честно сказала я.
- Я люблю заходить к мамочкам в первые часы после родов, - признался врач. – Когда все самое трудное позади, и остается только ощущение чуда, произошедшего здесь и сейчас. Когда рождаются дети – это здорово.
Он посмотрел мне в глаза:
- Знаешь, что было самое страшное в девяностые годы?
- Инфляция, наверное, - предположила я. – Или бандитские разборки.
- Пустые детские площадки. Когда вечером идешь с работы, и во дворе практически нет детей. Словно мир наш проклят и обречен на полное вымирание. Когда моей старшей дочери пришло время идти в ясли, к нам приходили представители трех ближайших садиков и наперебой зазывали к себе. Детей было мало, группы закрывались.
- Даже не верится… - улыбнулась я. – Мы мелкого в садик записали в тот же день, когда свидетельство о рождении получили. И то чуть не пролетели, мест в садах не хватает. Во дворе малышни целая орава – бегают, кричат, на самокатах гоняют, еще и дерутся – без этого никуда. В нашем районе три новые детские площадки открыли – и ни одна не пустует, по вечерам вообще аншлаг – яблоку негде упасть.
- И это правильно! – серьезно сказал врач. – Когда рождаются дети, чувствуешь, что все было не зря. Не зря мой дед погиб при штурме Берлина, не дожив до Победы всего несколько дней. Не зря я лазил с букетом цветов в зубах к будущей жене на третий этаж общежития. Не зря мы мечтали, верили, любили. Все это в наших детях, пусть они совсем другие, но часть своей души мы вложили в них. Дети должны рождаться, много детей, чтобы было кому жить на земле после нас.
На этих словах я так расчувствовалась, что на глазах выступили слезы. Чтобы окончательно не разреветься, я начала болтать то, что первое пришло в голову. Неудивительно, что это оказалась полная чушь:
- Павел Олегович, вы так красиво говорите, и я даже с вами согласна. Но со стороны можно подумать, что вы занимаетесь пропагандой. Вам же выгодно, чтобы было больше беременных, чтобы много детей рождалось. От этого ваша зарплата зависит.
- Я – бюджетник на окладе, – искренне рассмеялся врач. – Если никто не будет рожать, я буду получать почти те же деньги, но при этом плевать в потолок. А если кто из нас занимается пропагандой, так это ты.
- Я? – изумилась я. – Я – то тут причем?
- При том, что у тебя третий ребенок, - весело пояснил врач. – И ты не сектантка, не малограмотная тетка из глухой деревни и не убитая жизнью неудачница. У нас ведь многие именно так представляют себе многодетные семьи. Ты что – не знала?
«Что, нищету плодить собралась?» - выполз из глубины подсознания образ сварливой бабки. Но я ловко прихлопнула его мысленным тапком, как обнаглевшего таракана.
- Слышала что-то такое, - не стала отрицать я. – Да только плевать на все эти глупые стереотипы. У нас с мужем свое мнение: дети – это весело!
- Вот-вот, - согласился Павел Олегович. – А другие девочки смотрят на таких, как ты, многодетных – жизнерадостных, хохочущих по малейшему поводу, и думают – а не сходить ли нам еще и за третьим? Раз это так увлекательно и позитивно? Твоя пропаганда – самая действенная.
- Обалдеть! – расхохоталась я. – Живу себе тихо, никого не трогаю, а при этом, оказывается, решаю стратегические задачи в масштабах страны. И много нас таких - пропагандисток?
- С каждым годом все больше становится, - улыбнулся врач.
Моему Светлячку уже исполнилось полгода. Она хорошо стоит в кроватке и весело болтает на своем, светланском, языке. А еще она очень позитивный ребенок: плачет редко и исключительно по делу, зато смеется по малейшему поводу. Чуть что – и уже заливается наш звонкий колокольчик. Наверное, это потому, что мама на протяжении девяти месяцев хохотала, как ненормальная.